Обучение женщиной

Глава 14

В то время, когда Лин показала мне технику «яйца на лезвии меча», я еще не был знаком с китайским термином «фэнг-сой» или «фэн-шуй», в переводе означающем «искусство жить в гармонии». Когда пару лет назад мне в руки попала книга, рассказывающая о фэн-шуй, искусстве создавать гармонию в окружающей человека среде с учетом воздействия на него множества энергий, как неорганического, так и органического происхождения, сразу подумалось о необычайном сходстве этой техники с ее шоу-даосским эквивалентом, с той лишь разницей, что если китайский вариант фэн-шуй был, с моей точки зрения, излишне перенасыщен мистикой, то подход Спокойных был более практическим, рациональным и эффективным для применения в повседневной жизни.

Однажды, после ночи, посвященной отработке упражнений «волшебного тумана» и завершившейся коротким, но бодрящим сном, кореянка накрыла к завтраку небольшой квадратный переносной столик и пригласила меня разделить с ней трапезу. Я уже собрался приступить к еде, как Лин меня остановила.

— Подожди, — сказала она. — Взгляни на столик. Какое чувство вызывают у тебя находящиеся на нем предметы?

Ответить на этот вопрос я мог бы и не присматриваясь. Центр столика занимала большая красивая тарелка, на которой, как вулкан, дымилось насыпанное горкой мясо по-корейски с овощами. По краям стояли расписные пиалы с рисом и пиалы меньшего размера, на две трети наполненные ароматным чаем.

Мясное блюдо благоухало так, что у меня в буквальном смысле текли слюнки, но я понимал, что Лин ждет совсем другого ответа. Вздохнув, я попытался отрешиться от чувства голода и посмотреть на столик непредвзятым взглядом. В данной ситуации мне трудно было представить себя в роли стороннего наблюдателя, но, сосредоточившись и ухитрившись на миг забыть о еде, я неожиданно испытал удивительное чувство уюта и упорядоченности.

— Расположение этих блюд успокаивает меня. Оно дает чувство уверенности, уюта и безопасности, — сказал я.

— Правильно, — улыбнулась Лин. — А теперь расставь предметы на столе так, чтобы создать ощущение тревожности и неудобства. Разрушь эту гармонию.

Недолго думая, я передвинул блюдо и пиалы настолько близко к краю столика, что малейший толчок мог бы опрокинуть их вниз. Создавалось впечатление, что даже подносить руки к столику было опасно, и от этого становилось не по себе. Так и хотелось спасти, отодвинуть от пропасти эти нависшие над пустотой пиалы.

— Это один из вариантов, — одобрила кореянка. — А теперь попробуй создать чувство тревожности другим способом. Как ты думаешь, какой предмет должен быть во главе композиции, чтобы заставить тебя нервничать?

Я присмотрелся к столу, и моя рука сама потянулась к ножу. Это был остро отточенный декоративный кинжал из Средней Азии. Я поставил нож на ребро, так что лезвие вздымалось вверх под острым углом и было наделено мне прямо в солнечное сплетение. Представив лезвие ножа наконечником стрелы, я использовал другие мелкие предметы, разложив их так, что они напоминали оперение стрелы. За ножом я полукругом расставил пиалы, чтобы они выглядели, как лук, из которого была только что выпущена стрела.

— Все верно, — с легким вздохом разочарования сказала кореянка. — Как говорит Учитель, ты действительно не оставляешь места для наставника.

— Учитель говорит не так, — уточнил я, с улыбкой вспоминая, как приятны мне были похвалы Ли, тем более высказанные в столь оригинальной форме. — Он утверждает, что я не оставляю ему места для работы.

— Посмотрим, так ли это, — поддразнила меня Лин. — Ну-ка попробуй создать композицию защищенности. Я выстроил посуду в линию в центре стола.

— Еще варианты, — потребовала Лин.

Я так увлекся конструированием, что позабыл про голод. Иногда некоторые предметы на столе не вписывались в композицию, и я избавлялся от них, ставя их на кровать.

— А теперь попробуй создать композицию, подчеркивающую мою красоту, — улыбнувшись, сказала кореянка.

— Ты тоже будешь частью этой композиции? — спросил я.

— Конечно, — ответила она.

Тут на меня нахлынуло вдохновение. Я чувствовал себя художником и творцом, создающим своеобразную комбинацию портрета и натюрморта. Я придавал телу возлюбленной различные позы, разбрасывал ее волосы по плечам и откидывал назад. Она, улыбаясь, послушно подчинялась моим приказам.

Каждой композиции мы давали название, пытались определить ее сущность. Иногда Лин с чем-то не соглашалась, и мы спорили, иногда мы обсуждали композицию с точки зрения самых неожиданных способов ее применения.

— Как бы ты мог использовать эту композицию для человека, страдающего мигренью или для легочного больного? — спрашивала кореянка.

Бывало, что я не мог догадаться сам, и ей приходилось подсказывать мне.

— Представь, как хорошо смотрелась бы эта композиция, если бы на столик попадали лучи восходящего солнца, — сказала Лин. — Что следовало бы тогда сделать, чтобы подчеркнуть их очарование?

Я выдал свою версию, и мы заговорили об ориентации композиции столика и ее связи со сторонами света и обстановкой времянки.