Обучение женщиной

В этой главе я расскажу о модели мира одной из моих любовниц. Ее я выбрал по нескольким причинам. Во-первых, ее модель мира была более или менее типичной для женщин 60–70-х годов, получивших высшее образование и имеющих достаточно высокий культурный уровень. Во-вторых, в данном случае я могу быть твердо уверен в том, что мое представление о протекавших в ее душе процессах в значительной мере приближено к истине, поскольку не является плодом моего воображения и логических заключений, а целиком основывается на дневнике, посвященном нашим отношениям и написанном ею самой.

Я обнаружил этот любопытный документ среди своих книг и вещей, хранившихся в Галиной квартире. Не знаю, оказался ли он там случайно или Галя хотела, чтобы я его прочитал. В любом случае дневник показался мне настолько любопытным, что я позаимствовал его, чтобы внимательно изучив его в спокойной обстановке, еще глубже проникнуть в суть загадочной женской души. Возможно, потому, что дневник велся в течение довольно короткого промежутка времени, хозяйка никогда не вспоминала о нем, и я даже не уверен, что она обнаружила его исчезновение.

Но сначала я вкратце расскажу историю наших взаимоотношений. Галя была на десять лет старше меня и преподавала в сельхозинституте. Она была умной, начитанной, независимой и достаточно привлекательной женщиной. Положение преподавателя сельхозинститута в то время считалось вполне престижным, и Галя гордилась тем, что добилась столь хорошего социального положения своими собственными силами. Это давало ей возможность смотреть свысока на окружающих мужчин, особенно на тех, кто не являлся преподавателями института, и в определенной степени ставить себя выше их. Галя считала себя искренней и правдивой и всегда утверждала, что ненавидит ложь.

Мы познакомились с Галей в сельхозинституте. К ее достоинствам, привлекшим мое внимание, относились как внешность и интеллект, так и обладание однокомнатной квартирой прямо рядом с институтом, в которой я имел возможность отсыпаться и отдыхать днем перед очередными тренировками.

Наш роман начался достаточно плавно, но вполне бурно и красиво. Когда я поинтересовался, нужно ли нам предохраняться для предотвращения нежелательной беременности, Галя объяснила, что с этим проблем не возникнет и что она принимает все необходимые меры предосторожности, чтобы не иметь детей. Поэтому когда она сообщила мне, что беременна, я отнесся к этому спокойно, но слегка удивился. Галя сказала, что хочет родить ребенка, но это ее личное решение, и я не имею к этому никакого отношения, так что могу ни о чем не беспокоиться.

Беременность плохо повлияла на Галин характер, и в ее поведении появились раздвоенность и непредсказуемость. Она то демонстрировала мне любовь, то заявляла, что я – мальчик, которому только предстоит стать мужчиной, и периодически устраивала скандалы и сцены, в которых я оказывался виноватым в том, что не понимаю ее высоких душевных переживаний.

В чем заключались эти высокие переживания, она так и не желала объяснять, видимо, ожидая, что я должен читать ее мысли. Галя портила нервы себе и мне, регулярно устраивая эмоциональные провокации или пытаясь манипулировать мной. Я, как всегда в таких случаях, держался спокойно и нейтрально, не желая вступать в конфликты. Поскольку Гале не удавалось удовлетворить жажды, основанные на внутренних противоречиях и непонимании самой себя, ее недовольство нарастало, окончательно отравляя все хорошее, что было в наших отношениях.

Когда родился сын, Галя продолжала утверждать, что ребенок – только ее, и я не имею к нему никакого отношения, но попросила официально признать мое отцовство, чтобы сын не чувствовал себя ущемленным, что я и сделал. Так появился еще один Саша Медведев.

Однако, несмотря на свои заверения, Галя продолжала вести, скорее подсознательно, чем сознательно, свои игры, в надежде получить от меня столь необходимые ее неудовлетворенным жаждам эмоциональные отклики.

Я понимал, что, невзирая на все ее утверждения о никчемности мужчин, своей самостоятельности и эмансипированности, больше всего в наших отношениях Галю угнетало отсутствие контроля надо мной. Не сумев приобрести этот контроль как женщина, теперь она хотела добиться его как мать моего сына. В глубине души Галя мечтала, чтобы я, подобно героям душещипательных индийских фильмов неожиданно почувствовал неодолимый голос крови и принялся бороться за свое место в сердце ребенка, давая ей возможность проявить благородство и уже самой решать, какое положение я могу занимать в ее жизни и жизни ее сына.

Поскольку я спокойно соглашался со всеми ее решениями и не проявлял желания бить себя в грудь и проливать слезы отцовской любви, Галя, вместо того, чтобы разобраться в себе самой, в своих собственных желаниях и просто по-человечески поговорить, прибегла к очередной серии мелких женских трюков, столь любимых кинорежиссерами.