Обучение

— Его точно не измеришь, — как непонятливому ребёнку, пояснил мне юноша.

— Лисс, ну вот смотри: здесь же прямо сказано, что было пятьдесят семь мешков по десять килограммов. Неужели так трудно перемножить? Почему у тебя пятьсот семьдесят восемь килограммов выходит?

— Производитель хороший, он немного больше в мешки насыпает.

Я едва удержалась от того, чтобы не схватиться за голову.

— Откуда ты взял, что хороший?! В задаче ничего такого нет!

— Я покупал комбикорм, — упрямо заявил байлог. — И там было написано про погрешность! А ещё там было больше.

— Гав, — ругнулась я. — Ладно, представь, что производитель плохой, и пересчитай.

— Почему сразу плохой — этого тоже не сказано, — возразил Лисс, а потом задумался. — Ладно, тогда получается пятьсот шестьдесят пять.

— Стоп. Пусть производитель будет не хорошим, но и не плохим, — попробовала исправить ошибку я. — Такой, средний, который ни больше, ни меньше не кладёт. Сколько тогда?

— Тогда — пятьсот шестьдесят восемь.

— Теперь-то почему так?

— Потому что килограммы, и корм рассыпчатый, его точно не измеришь, — вернулся к первому аргументу Лисс.

— Так, — встав, я поднялась чуть повыше и разлеглась уже на ровном полу. — Тогда представь, что этот производитель комбикормов — извращенец и пользуется очень точными, до сотой доли грамма, весами. Сколько получается?

— Пятьсот шестьдесят девять килограмм.

— Теперь-то куда целый килограмм делся?! — взвыла я.

— Мешки такие, чтобы корм не задохнулся, пока его везут, он тёрся друг об друга, пыль понемногу высыпалась, — объяснил свою точку зрения байлог.

— Ладно, — я снова встала и прошлась туда-сюда, чтобы успокоиться и придумать, как ещё можно подойти к проблеме. — Ладно. Представь, что корм в мешках — это кролики.

— Корм — это не кролики, в задачке ведь написано! — возмутился юноша.

— А ты представь, что кролики, — потребовала я. — По десять кроликов в каждом мешке.

Лисс ненадолго задумался, а потом всхлипнул, явно с трудом сдерживая слёзы.

— Что случилось? — забеспокоилась я, подсаживаясь к приятелю.

— Кроликам в мешках плохо и очень тесно — мешки слишком маленькие. Они поранили друг друга и задохнулись. И теперь все мёртвые, — сквозь рыдания поделился байлог.

— Нету в мешках кроликов, никто их туда не запихивал, это просто неудачная шутка была, — поспешно исправилась я, подождала, пока юноша успокоится, и сделала очередную попытку: — Мячики! Небольшие мячики, которым в мешках хорошо и не тесно. По десять мячиков в пятидесяти семи мешках. Сколько всего мячиков? — удовлетворённо кивнула, услышав ответ. — Вот и решение.

— Не понял, — подумав, признался Лисс. — В задачке мячиков вообще не было, откуда они в ответе взялись?

Несколько раз глубоко вздохнула, придумывая, как объяснить очевидное.

— О! Мячики сделали из корма, каждый мячик — из килограмма корма. Так понятно?

— Да, так понял, — кивнул собеседник. — Значит получается пятьсот семьдесят мячиков из пятьсот семидесяти пяти килограмм комбикорма. Правильно?

Я внимательно посмотрела на юношу. Предельно серьёзен и ни намёка на издёвку. Искренне не понимает. Ладно со мной — ещё можно было бы предположить розыгрыш, но когда раз за разом проваливает экзамен по математике и никто из старших не обвиняет его в лености или зловредности — это показатель.

— «Потому что килограммы», — почти отчаявшись добиться результата, нервно повторила я аргументацию Лисса. — Слушай, а если корм этот дурацкий просто числами представить? Ты ведь умеешь считать — посчитай просто числа, без килограммов. А потом припиши к результату этот термин.

Байлог горько вздохнул, виновато опустил голову и с удвоенной энергией принялся крутить чётки.

— Что-то не так? — насторожилась я. — Лисс, ты не обижайся, я ведь многого не знаю.

— Я не умею думать числами, — тихо признался юноша. — Никто из нас не умеет. Все умеют, а мы — нет. Не получается, потому что их, чисел, нет. А если их записать, то это уже картиночки получаются, и с ними может что-то случиться.

— Но… но как же ты тогда учил таблицы умножения?!

— Я не учил. Не получается ими думать, — ещё раз повторил байлог. — Меня папа по-другому учил считать, по-нашему. Потому что-то иначе вообще ничего не выходит.

Вот теперь я окончательно растерялась. Как тогда он вообще считает? Как?! К тому же…

— Погоди. Ты хочешь сказать, что если в математике встречается какой-то пример, но без пояснений… без кроликов и килограммов, то вы вообще не можете его решить?

Лисс ещё более виновато сжался.

— Правильно — не получается. Папы учили, что в этом случае надо обязательно что-нибудь представить, тогда можно посчитать… но очень примерно. Поэтому ответ всё равно часто неправильный выходит.

— Как же вы живёте-то… — поражённо выдохнула я. — Это же ужас какой-то, — заметив, что юношу задели последние слова, поспешно добавила. — Я не в укор. Но мне сложно даже представить… да что там сложно, вовсе не получается представить, чтобы кто-то не мог думать числами.

— Знаю, мы глупые.

— Вы — очень другие, — поправила я юношу. — Сильно отличаетесь от остальных.