Обуздание силы

— Моргана, это оставил браслет Дамиана. Ты все еще хочешь, чтобы я жила с ним под одной крышей?

— Не может быть, — девушка отпихнула меня от шкафа и заглянула внутрь сама.

Действительно. На месте украшения остался запеченный металл. Чтобы превратить украшение в такой изуродованный сплав, что даже камни деформировались, требуется крайне высокая температура. А она возможна лишь в одном месте — в огне нижнего мира. Я еще раз заглянула в шкаф и осмотрела обугленные полки. Принюхалась. В едком запахе кари едва уловимые ноты ночной фиалки. Фиалка… где я прежде чувствовала этот аромат?

— Может быть, — исправилась Моргана и вывела меня из воспоминаний. — Так, Торнтон. Ложишься спать. Двери никому не открывай. Я скоро приду.

— Эй, эй! Не оставляй меня одну, мне страшно! Двери-то я не открою, так он ведь порталом приходит!

— Твоя правда, — задумалась девушка. — Здесь не все чисто. Я не верю, что Дамиан пытался совершить на тебя покушение. Об этом нужно доложить. Но, поскольку я выполняю приказ… выполняю приказ, то так и быть. Постерегу тебя, беспомощная курица.

Ловко разделавшись с одеждой, адептка Дуэрти нырнула под одеяло, отвернулась к стене и засопела так молниеносно, что я даже сообразить не успела, что произошло. Так и осталась стоять посреди комнаты с вопросительным выражением на лице.

— Моргана, — не шелохнувшись, позвала я. — А если меня убивать придут, ты проснешься?

— Смотря, насколько настойчиво будут убивать. Если чуть-чуть, сама отобьешься. Если совсем плохо будет, так и быть, проснусь. Все. Отстань и спи.

— Моргана…

— Если ты не заткнешься, Торнтон, я тебя сама придушу.

— Ладно, ладно, — ворчала я под нос, расправляя постель и переодеваясь.

Филин, дождавшись, пока я нырну под одеяло и устроюсь, негромко произнес.

— Князь тьмы опасен, Элизабет. Я тебя давно предупреждал. Не ведись на его добрые речи. Тьма она и есть тьма, даже если прикрывается светом.

— Что ты имеешь в виду, Филя? — я опасливо приподняла голову. — Тебе что-то известно? Если так — то рассказывай, а не жуть наводи. И без того же страшно!

— Называй это интуицией. Шестым чувством. Как угодно. Берегись Князя Тьмы…

Я не стала придавать особого значения словам птицы. В пророчестве говорится о некой женщине. Вот ее мне бояться стоит. А про мужика ничего не сказано. Тем не менее, я задала другой, более волнующий сейчас вопрос.

— Филя, а почему на занятии с магистром Ракшис я почувствовала жжение огня? Стихия же не причинит мне вреда. Ты сам так говорил. Почему тогда она напала?

— Ты начала процедуру подготовки к обузданию силы, — неспешно начал вещать Филя, успевший обернуться филином. Он расхаживал по подоконнику и, вглядываясь в вечерний сумрак, щурил глазки от приятного ветерка. — Стихия это чувствует и сопротивляется. Легкое жжение — это еще ничего. Вот когда твоя плоть начнет гореть заживо…

— Что, прости, начнет? — от удивления я разве что не упала с кровати.

— Элизабет. Я говорил, увещевал, обращался к твоему разуму, но все было тщетно. А теперь ты за неделю пытаешься объять необъятное. Стихия поглотит тебя, сколько ни готовься. Радэл считает, что шанс есть. Что тебе нужен интенсив. Я хранитель и, хоть ты все время повторяешь, что бесполезный, в этом помочь могу. Ложись спать. Я применю заклинание, и всю ночь буду проводить лекции по обузданию силы. Наутро ты проснешься и будешь все помнить. Даже лучше, чем, если бы находилась в сознании.

— А почему сразу так не сделал? Все было бы гораздо проще.

— Потому, что ведьма должна подходить к каждому новому знанию обдуманно, осознанно и взвешенно. Их не берут наскоком. Наутро ты поймешь, почему так не делают и, возможно, попросишь меня больше не повторять эксперимент. Спокойной ночи.

Я укрылась одеялом по самые уши и, пожелав всем спокойной ночи, сладко уснула. Спалось очень хорошо. Я видела малышку Андализ, которая, держа меня за руку, рассказывала о великой силе, доставшейся ей от меня. Сначала мы шли по берегу океана, спокойного, красивого, но в одну секунду налетел смерч и закружил мою малышку, унося от меня. Разъяренная, я едва не разрушила мир до основания, прежде, чем ладошка моей дочери вновь коснулась руки. С этого момента воздух больше никогда не смел противиться воле обуздавшей его хозяйки.

Новый день принес новые заботы. Я проснулась с тяжелой головой, словно меня всю ночь били по ней. Шея практически не поворачивалась, и каждое движение отзывалось жуткой звенящей болью. Хуже всего, что Моргана и Филя опять ругались, а их перепалка звонким жужжанием разливалась внутри и заставляла больно вибрировать барабанные перепонки.