Обуздать ветер

— Не дрейфь, Перец, — проговорил тихонько. — И не давай старичью, особенно Клеверу, задурить тебе голову, она и без того достаточно затуманена. Прости, что бросаю, по мою душу своих дедов хватает, — выпустил, хлопнул по спине, у меня аж дыхание перехватило, и отступил.

Я украдкой глянул на Мятлика, не смеется ли он, но дедок смотрел серьезно и как будто понимающе. Среди мужиков-людей обниматься было не принято, какая бы тесная дружба не связывала. Подобные жесты обычно вызывали насмешки и высказывания на вполне определенную тему, но у айров, видно, обычаи отличались и здесь.

Творящий, убедившись, что прощание закончилось, шагнул к Корню, встал напротив и прикрыл глаза. Я, признаться, ожидал каких-то заклинаний, движений руками, на худой конец обмахивания пучочком травы, букетиком или веничком, но дедок просто стоял, едва доставая рослому айру до плеча, а у ног друга из земли вдруг вырвался фонтан травы, брызнул вверх мятликовыми метелками, выше, выше, скрывая фигуру целиком, и, не успел я вдохнуть-выдохнуть, рассыпался в воздухе вместе с Корешком.

— Здорово! — восхитился я. — А у меня так получится?

— Неужто до сих пор не умеешь? — удивился Мятлик. — Мой правнук, которому недавно десять исполнилось, на днях ручного бурундука бабке в квашню переместил. Шуму было!

Дед довольно усмехнулся, откровенно радуясь успехам пацана. Я представил восторг перемещенного бурундука и радость бабки и тоже не сдержал улыбки.

— Нет, не умею, — сознаться в этом оказалось неожиданно легко. Предупреждение Корня насчет дедов не забылось, но низенький доброжелательный Мятлик слишком располагал к себе. — Я из-за этого и упросил Хрена привести меня в Зеленя. Дело в том… — и я в очередной раз вкратце изложил мою печальную историю.

— Никогда о таком не слышал, — покачал головой творящий и хотел добавить еще что-то, но из дома вышла пожилая, на удивление крепкая женщина в светлом полотняном платье, по подолу и вороту изукрашенном вышитыми растениями (не иначе, та самая бабка), ее правая бровь была снежно-белой, левая, как и волосы на голове, золотилась осенней листвой, лишь чуть-чуть тронутой изморозью седины.

— Мятлик, еда на столе. А, да у тебя гость. Проходи и ты, мальчик, пообедай с нами.

Приглашение было с благодарностью принято, я прошел вслед за хозяевами в прохладный глинобитный дом и оказался в просторном круглом помещении, занимавшем центральную часть строения. По стене виднелось несколько затворенных дверей, видно, за ними располагались комнаты обитателей дома. В центре стоял резной столб, как на площади, только гораздо ниже, и подпирал среднюю часть крыши, ту самую шляпку гриба, что я углядел, рассматривая селение сверху. Она возвышалась над остальной крытой дранкой поверхностью примерно наполовину человеческого роста. Удобное устройство, ничего не скажешь: и света хватает, и дым от очага вытягивает, а на ночь и в дождь «шляпка» наверняка опускается.

— Деда, кто это? — подал голос рыжеволосый желтобровый мальчиша лет десяти, восседавший за большим овальным столом, покрытым простой светлой скатертью. На плече хозяина обосновался бурундучок, деловито обгрызавший кусок хлебной горбушки. — Тот самый скиталец, который на ствол пялился? Он что, и дома никогда не видел?

Я прекратил таращиться по сторонам, тем паче, что и старушка выглядела удивленно-встревоженной.

— Лавр, помолчи, — голос Мятлика прозвучал неожиданно жестко. Правильный дед: перемещением бурундука в квашню гордится, но пацана держит в строгости. — Гвоздичка, это Тимьян, он только что из человечьих земель, сирота, отца лишился очень рано.

То, что я полукровка, творящий не упомянул. Видно, как и говорил Корень, кровь своего племени и степень ее чистоты айры чуяли безошибочно.

Хозяйка, жалостливо охнув, тут же принялась хлопотать вокруг меня, полила воды из кувшина, чтобы я мог ополоснуть руки и лицо, подала чистый рушник, усадила за стол.

Не успели хозяева занять свои места, как в дом вошла молоденькая девушка, невысокая, темноволосая, с лиловой, как у Мятлика, бровью.

— Простите, заболталась с Керией… — начала было она, но, заметив незнакомца, залилась краской и потупилась.

— Не старайся, Яснотка! — тут же встрял мальчишка. — Тебе с твоим жалким даром муж с зеленой бровью не светит, даже полукровка!

— Еще слово, Лавруша, выйдешь из-за стола и сегодня больше не сядешь. — Вот не ожидал, что милая маленькая старушка может так чеканить! А Гвоздичка продолжала: — Я смотрю, отец с матерью совсем тебя распустили. Придется зайти к ним, поговорить, рассказать, как ты нас с дедом перед гостями позоришь.

— Не-е-е, бабуля-я, — тут же заныл пацан. — Они меня тогда к вам месяц не пустя-ят, да еще заставят сорняки вручную не только в огороде, но и в поле выпалыва-ать… Де-е-ед, я ж шутил…

— Шутить тоже надо умеючи, — проворчал Мятлик, укоризненно глянув на внука. — Садись, внучка, не стой. И не слушай своего братца, дар у тебя для отпрыска Вереска немалый, только не окончательно проснувшийся. Я ведь объяснял: выйдешь замуж, войдешь в полную силу и утрешь нос этому сопляку.