Обвал

— Что же мы будем делать? — сказал Дробязко, после того как все успокоились и присмирели… — Обуза для нас. Никто же не согласится конвоировать его… Интересно, каким путем он к нам проник? Может быть, и к ним можно так пробраться, а, ребята?

— Вася, ты маршал, генералиссимус! — подхватил Мальцев. — Ты, Вася, тихий человек, а в голове у тебя океан стратегических и тактических мыслей. Не зря тебе накануне штурма присвоили звание старшего сержанта. — Мальцев наклонился к сидевшему немцу, поторопил: — Быстренько доложи-ка нам… всю обстановку… Э-э, на хрена обстановка нужна. Ты по-русски соображаешь?

— Я, я!

— Чего это он? — спросил Мальцев у сержанта Гривы.

— Он ни хрена не понимает, — сказал Дробязко. — Скажи, мы можем проникнуть на террасу и там окопаться?

— Я, я! — быстро ответил пленный.

— О, образованный! — воскликнул Мальцев. — Не тронем, будешь жить, в Германию отправим, только проведи. Согласен? — настаивал Мальцев. — Ну якни же!

— Я, я! — снова быстро отозвался немец.

— Вот это послушание! — обрадовался Мальцев. — С таким фрицем можно жить. Но смотри, — погрозил он пленному связкой гранат, — обманешь, по башке получишь, вместе удобрим землю костями. Теперь рассказывай, как и куда ты поведешь нас и что мы там встретим. Цветы нам не нужны, цветы потом, в День победы, когда Гитлера угробим.

Пленный рассказывал мучительно трудно, переходя с немецкого на русский, с русского на немецкий. Но велика ли трудность понять друг друга людям, столько провоевавшим один против другого, столько раз ловившим на мушку друг друга!.. Нет, очень понятно и доступно говорил пленный, назвавшийся рабочим Фрицем Донке из Раушена.

Из его слов оказалось: в четырехглавый форт можно проникнуть через запасной лаз.

Посовещались. Помолчали. Шутка ли — идти на такой риск!

Петя Мальцев сказал:

— Если что, взорвем…

Грива подвинулся ближе к Мальцеву:

— Петя, командир полка просил удержать дот…

— Веди! — сказал Дробязко пленному. — Да смотри у меня, не балуй! — погрозил он автоматом.

* * *

Они ждали восхода солнца, чтобы осмотреться, куда попали, куда привел их Фриц Донке. Восход задерживался, и казалось, на этот раз его вообще не будет — солнце, видно, устало до чертиков и решило переждать там, за далекими горами, чтобы не видеть и не слышать, как стонет и рушится земля под тяжелым и густым градом металла и взрывчатки…

Едва очертилась на востоке светлая полоска зари, как тут же погасла: солнце вдруг затмила непролазная стена разрывов, полыхнувших внезапно со стороны штурмующих войск.

— Ну и жарят наши! — крикнул Мальцев на ухо Дробязко. — Сам сатана протянет ножки!..

Они сидели в каком-то бетонном мешке. Над ними клацали затворами, гремели выстрелы, кто-то кричал, бегал, топая коваными сапогами.

* * *

Лемке видел, как все ближе и ближе к террасе подкатывается огненная гряда, вот-вот она перехлестнет порожек и накроет весь форт. «Но, может, и не накроет, может, остановится или пройдет стороной. Еще немного продержимся, тогда…» Он знал, как поступать тогда: часть солдат он отправит в укрытие, часть оставит у орудий и пулеметов, ведь это русские, они могут передвигаться и по огненной волне! Оставшиеся у орудий и пулеметов солдаты обязаны в упор расстреливать атакующего противника.

Рыкнул телефон. Звонил генерал Енеке:

— Фюрер и я гордимся вашим мужеством. Твои солдаты показывают образцы стойкости. Я убежден: там, где обороняются солдаты капитана Лемке, русские не пройдут!..

Лемке ответил по-уставному:

— Хайль Гитлер!

Телефонный аппарат подпрыгнул и с грохотом упал на бетонный пол. Солдат-пулеметчик отскочил от амбразуры. Шатаясь и держась за голову, он повернулся к Лемке. Из-под его рук хлестала кровь, и он тут же рухнул, успев лишь охнуть.

Лемке подбежал к внутреннему переговорному устройству.

— В укрытие! Наводчикам остаться! — приказал Лемке и бросился к люку, чувствуя, как печет ему спину.

Грива сначала увидел ноги — они дрожали и покачивались, — потом туловище в офицерском мундире. Он взял автомат за ствол, ударил прикладом по спине.

— Будьте любезны, не балуйте, — связывая руки Лемке, сказал Мальцев. — И не шумите, для вас наступил мертвый час в этом четырехглазом доте.

Их лежало восемь, обезоруженных и связанных, когда Дробязко высказал опасение, что, если так пойдет и дальше, тогда некуда будет помещать пленных.

Подождали. В люк никто уже не опускался. Там, наверху, неумолимо продолжалась обработка немецких укреплений.

— Теперь, ребята, наверх, — приказал Мальцев. — Водрузим знамя и будем драться до подхода своих…

4

Полк Кравцова вгрызался в скалы, бетон и железо четвертый час подряд, без передышки и заминки, жадно тянулся к гребню, на котором волшебствовал красный флаг. В полку уже знали, кто его водрузил, и что разведчикам крайне требуется поддержка, и что за этим гребнем открывается вид на море и начинаются предместья Севастополя…

Кравцов бросил взгляд на часы: стрелка бешено мчалась по циферблату, она так быстро бежала, что подполковник приложил часы к уху: спешат, что ли? Но ход был нормальным, и он понял: не усидеть ему на месте, не удержать себя в окопе, на НП…