Обвинение

Он обхватил за плечи двоих холеных детишек, долговязого светловолосого парнишку в безразмерной футболке и прелестную девушку в зелено-золотом шевроновом платье. Она ухмылялась, а на груди у нее красовалось увесистое бриллиантовое колье. Она касалась его средним пальцем, будто бы показывала фак на камеру. Для фото все трое поднимали тост с бокалами шампанского.

Леон Паркер погиб. Боже, как же печально. Я не видела его много лет, но когда такие люди умирают – это настоящая потеря для мира. Леон Паркер был одним из этих людей.

За эти десять лет он почти совсем не постарел. Он был высокого роста, под метр восемьдесят, в талии широковат, но тем не менее привлекателен для мужчины за сорок. Седина еще немного припорошила ему волосы, все такие же длинные и вьющиеся, растрепанные от соли приморья. Вихры седых волос на груди курчавились из-под широкого ворота рубашки, контрастируя с загорелой кожей. Он улыбался во весь рот, и видно было, что за резцом не хватает зуба. Он выглядел счастливым.

Я перевела взгляд с голубого неба позади, детей и бриллиантового колье на тонюсенькую самокрутку, тлевшую в руке Леона. Крутил Леон сам. Я видела, как он это одной рукой делал.

На фотографии он обнимал детей обеими руками, но предплечье отвел в сторону и держал сигарету поодаль, как будто не хотел, чтобы на них попал дым. Я буквально ощущала запах этого дешевого табака, тепленького, как подливка, и слышала его смешок в конце рассказа, который он наверняка сто раз пересказывал.

Мне не хотелось слушать дальше, но я решилась. И нажала «плей». Мне нужно было выяснить, что с ним стряслось.

Леон Паркер был тот еще персонаж. С этим никто не поспорит. Несмотря на все свои изъяны, повеселиться он уж точно умел. Родился он в семье, принадлежавшей к рабочему классу, из восточной части Лондона, работал на городской бирже, потом открыл свой бизнес. Он частенько ставил все на кон, сколачивал и спускал целые состояния.

После его смерти кто-то откопал коротенькое интервью для «Лондон тунайт». Записывали интервью на улице, в «черную среду» 1992-го, когда рухнул валютный рынок Лондона.

Среди грохочущих гудящих автобусов на оживленной лондонской улице репортер поставленным голосом, перекрикивая шум, спросил:

– Прошу прощения, сэр, вы сегодня тоже потеряли деньги?

– Все подчистую, – голос Леона звучал резковато и сипло. – Ужасно много потерял.

– Значит, тяжелый день у вас выдался? – Тон у репортера был безрадостный.

– Ну, как сказать… – Голос у Леона вдруг смягчился. – Везде-то не поспеешь, так ведь?

Он прыснул звучным смешком, восхитительным образом сочетавшим отчаяние и азарт. Репортер захохотал вслед за ним. Я вдруг заметила, что и сама заулыбалась.

Как же Леон смеялся, боже мой. Так мрачно и запальчиво, что можно было в этом смехе утопить охапку котят.

Его смех унес меня в то незапамятное лето в шотландском высокогорье, далеко на север по восточному побережью, за Инвернессом, минуя Блек-Айл, у самого Дорнох, где дряхлые холмы высоки и покаты, куда редкий поезд доедет, где погода на удивление приятная, а земли усыпаны заброшенными усадьбами, которые постепенно уходят обратно в землю.

В незапамятный замок Скибо.

4

Замок Скибо – это престижный курорт неподалеку от Дингуолла для членов закрытого клуба.

Замок совсем было обветшал, но в 1897 году его купил Эндрю Карнеги. Родом он был из Шотландии, эмигрировал в Америку, когда ему было десять, нажил там себе состояние и на тот момент стал самым богатым человеком в мире. Карнеги отстроил Скибо в стиле эдвардианского поместья и сделал из него дом на лето. Расположенный на двенадцати гектарах земли, он таил в себе все дорогие удовольствия: были там и ловля рыбы на мушку, и охота на оленей, и хождение под парусом, и сплав на каяках, и верховая езда, и превосходная кухня, и прекрасные комнаты. Были минеральные источники, где продавались непригодные «целительные» снадобья для несуществующих болезней. Именно там Мадонна устроила свадебное торжество.

Если смотреть с въездной дорожки, замок кажется громадным, но это впечатление обманчиво. Построен замок на крутом склоне. И он не просто громадный, он грандиозный – спроектированный так, что все технические помещения спрятаны под землей. Таким образом парадные комнаты не обременены хозяйственными помещениями, и можно смело делать вид, что в доме на двадцать спален нет ни одного чулана.