Обвинение предъявлено

Баранов не просто занимался спекуляцией, как базарная торговка. Нет. Он нередко покупал старые произведения и реставрировал их. Правда, как мы уже убедились, эту свою работу он ценил чрезвычайно высоко. Но гораздо чаще он подделывал на картинах подписи выдающихся и известных художников. Он подделывал подписи Айвазовского, Поленова и делал это, надо сказать, мастерски. Настолько мастерски, что подделку не могли различить даже специалисты из государственных музеев, которые приобретали у него эти фальшивки.

Уже в процессе следствия по делу Баранова стало ясно, что в комиссионном магазине № 10, с которым он был крепко связан, действует организованная группа преступников. Именно через этот магазин Баранов покупал и продавал многие из своих картин.

С чего началось это дело? Кроме того «ларчика с сюжетами», о котором было рассказано выше, имелось еще письмо, поступившее к следователю. Его автор, не пожелавший подписаться полным своим именем, сообщал о том, что в магазине № 10 происходят почти ежедневно преступные сделки между работниками магазина Угловым и Жильцовой, с одной стороны, и их многочисленными клиентами — с другой. В письме говорилось о том, что директор Углов, получающий зарплату в сто десять рублей в месяц, живет явно не по средствам, часто устраивает шумные застолья, на которые расходуются огромные деньги.

Следователь Александр Николаевич Романов попросил в управлении торга, чтобы ему принесли книги регистрации комитентов (так называются люди, сдающие на комиссию вещи). Из этой книги следователь выбрал несколько фамилий и адресов людей, сдававших в магазин картины за последние месяцы, и поручил своим помощникам навести об этих лицах справки.

И уже первые результаты проверки показали следователям, что в этом магазине дела обстоят явно неблагополучно. Так, скажем, некоторые записанные в книге люди при проверке оказались вымышленными. Вымышленными были и номера паспортов, и адреса. Выяснилось, что указанное в книге отделение милиции никогда и никому паспорта под таким номером не выдавало. А дом, где якобы проживал комитент, был давным-давно снесен. Но несколько человек следователям удалось отыскать. И первые же допросы, первые показания этих людей со всей очевидностью свидетельствовали о том, что в этом магазине с клиентов самым бесцеремонным образом вымогали взятки. Взятки здесь требовали за то, чтобы картина, принесенная на комиссию, была оценена как можно выше, чтобы ее быстрее продали.

— В этом магазине, — показал коллекционер Н. Ломов, — существует неписаный закон, определявший сумму взятки, — десять процентов от стоимости картины.

В числе постоянных клиентов магазина был некто Окунев. Сергей Прокофьевич Окунев.

— Теплый дядя, — сказал о нем на допросе Рузаев.

Проверка личности этого человека показала, что прошлое у него довольно небезупречное. Еще в 1923 году Окунев был судим за укрывательство контрреволюционеров. В 1936-м его судили за спекуляцию иностранной валютой, а в 1949-м он был осужден к десяти годам лишения свободы за спекуляцию картинами.

Выйдя из мест заключения, Окунев нигде постоянно не работал, а снова стал заниматься картинами. За эти годы он продал в различные музеи, частным лицам и в комиссионный магазин № 10 картин более чем на сто тысяч рублей.

Нигде не работая, Окунев купил сначала «Победу», а потом подарил ее сыну, а себе купил «Волгу».

При аресте у него были обнаружены двадцать три картины, оцененные более чем в двадцать тысяч рублей. Как и Баранов, Окунев продавал фальшивые полотна, подделывая подписи известных мастеров. Хотя, конечно, по сравнению с Барановым он был просто набившим руку ремесленником, у которого за душой не осталось ничего святого. Чтобы подороже сорвать за картину Лагорно «Берег Одера», Окунев... разрезал ее пополам и продал как два самостоятельных полотна.

Директором комиссионного магазина № 10 работал Исаак Углов. До этого он был приемщиком фарфора и хрусталя в этом же магазине. На допросах и Баранов, и Окунев, и коллекционеры — клиенты магазина — почти все показали, что Углов и его заместитель Жильцова брали взятки, сами спекулировали картинами.

И вот перед следователем Исаак Семенович Углов. Ему сорок шесть. Он уже располнел, обзавелся солидным брюшком. Но одет бедновато, даже, пожалуй, чересчур. Исаак Семенович ведет себя скромно, но с большим достоинством.

— Поверьте, — глядя на следователя своими большими глазами, проникновенно говорит он, — я, конечно, подозревал, что этот, как его... Козлов или нет... этот Баранов, он ведет у нас в магазине какую-то темную игру. Я несколько раз по-хорошему его предупреждал: «Гражданин, здесь учреждение, а не толкучка, пройдите и занимайтесь шахерами-махерами в другом месте».

— Но почему вы решили, что он занимался, как вы говорите, шахерами-махерами? Это что, спекуляцией?

— Я этого не утверждаю. Я его за руку не ловил. У меня много своих непосредственных обязанностей. И вообще, товарищ следователь, я директор магазина, руководитель, а не уполномоченный ОБХСС. Меня, слава богу, знают в районе и в городе. Моя честь не запятнана!