Обвинение предъявлено

— Что скажете, Юхневич, так это было?

— Может, так, может, и не так. Ну, смотри, Зинькевич, — вдруг злобно сказал Юхневич, — я пропаду, но и тебе кары не миновать.

— А ты не пугай, не пугай. Хватит, попугал...

Еще очная ставка — с Попко. Еще одна — с Морозом. Шаг за шагом, со скрипом, прижатый как уж вилами, сознавался Юхневич в совершенных бандой под его руководством, при его инициативе преступлениях.

— Да я... Да, было...

Последняя очная ставка — со Снегуровым. Во время допроса вошел Карпович. Михаил Константинович сел у стола сбоку, посмотрел на Юхневича, на какое-то мгновение взгляды их встретились. Юхневич не выдержал этой молчаливой дуэли, отвернулся. «Не хочет признавать старых знакомых, — подумал Карпович. — Ну что ж, не хочет — не надо».

Юхневич был уже сломлен. Он понял, что игра проиграна, отвечал на вопросы вяло, односложно.

— Скажите, Юхневич, — спросил Григорий Сацевич, — вы совершили ряд весьма серьезных преступлений: убийство, взрывы, поджоги. Что вас толкало на это?

— Водка. Вернее, самогон. Спьяну все это...

— А почему же вы спьяну, — вмешался в разговор Карпович, — жгли и подрывали не свой дом и не его (он показал на Снегурова), а председателя колхоза, участкового уполномоченного, здание милиции, прокуратуры?

— Случайно...

— Нет, не случайно, — сказал Карпович. — Мстите Советской власти, Юхнов?

— Моя фамилия Юхневич.

— Ваша фамилия Юхнов. Именно под этой фамилией вашего отца и вас раскулачили в тридцать третьем году. Под этой фамилией вы дослужились у немцев до оберфюрера на территории оккупированной Белоруссии. Получили от немцев орден за то, что продавали наших людей. За то, что убили отца Наливайко, который помогал партизанам. А потом распространили слух, что его убили партизаны. И сыну внушили это же. И его сделали бандитом.

— Откуда вам это известно?

— Из уголовного дела. Как изменника Родины суд приговорил вас к расстрелу, но вам заменили смертную казнь десятью годами. Суд проявил к вам гуманность. Вы отсидели этот срок, вышли из заключения, подделали паспорт, изменили фамилию и приехали сюда, чтобы мстить Советской власти. За что? Всю жизнь вы носите камень за пазухой. Бьете из-за угла, в спину.

Вы придумали себе биографию: фронтовик, ранен. Вам поверили. Люди приняли вас в свою семью. Как же вы им отплатили за это?

— Ваша взяла, — глухо сказал Юхневич, — судите.

— Уведите обоих, — приказал Карпович.

И когда их увели, Григорий Сацевич сказал:

— Вот подонок! Михаил Константинович, а где он потерял глаз?

— Не стал я ему это припоминать. Тем более что и он не признал меня. Хотя тогда, пятнадцать лет назад, я вел следствие по его делу. А глаз он потерял, Гриша, на службе у немцев. Допрашивал он кого-то из наших партизан. Того схватили с поличным — вез в лес немецкое оружие. Немцы Юхнову доверяли: он частенько один вел допросы, без гестаповцев. Ну и на этот раз так было. Начал он тому партизану вопросы задавать, а тот ему в ответ: «Сволочь ты, — говорит, — поганая, за сколько сребреников фашистам душу свою продал?» Он его ударил. Тогда партизан сложил на правой руке два пальца рогаткой — средний и указательный — и раз его по глазам. Что он еще мог, безоружный, сделать? Ну, средний палец подлиннее, он как раз и пришелся на левый глаз...

По приговору Верховного суда Белорусской ССР Юхневич приговорен к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение. Остальные участники банды — к длительным срокам лишения свободы.

ДОМ НА НИЖНЕЙ УЛИЦЕ

На тихом, голубом Хопре раскинулось большое, утопающее в садах село Хоперское. По весне в нем буйно цветут в палисадниках сирень и вишня. Словно соревнуясь между собой, полностью укрывают в сиренево-белой кипени аккуратные, ладные домики.

Приезжему не узнать бывшей Большой Грязнухи. За последние годы в селе построен благоустроенный клуб, почти в каждом доме появились радиоприемники, телевизоры, холодильники. В селе своя средняя школа, магазины, больница...

Год от года растет жизненный уровень здешних жителей. Близость города — Балашов всего в пяти километрах отсюда — сказывается положительно на бюджете почти каждой семьи: один-двое членов семьи работают в городе, другие — в колхозе. Семья, таким образом, имеет и деньги, доходы от колхоза, и владеет еще приусадебным участком — достаток прочно поселился в каждом доме.

Когда-то для жителей Большой Грязнухи не было большего развлечения, как устраивать по престольным праздникам кулачные бои — «стенка на стенку», улица на улицу; из года в год бились: Нижняя на Верхнюю, Амбарная на Крайнюю.

Обычно такие бои начинали мальцы, ребятня. Старшие стояли в сторонке, только подзуживали:

— А ну-ка дай им, нижним!

— Не поддавайся! Стукни его, верхнего!

Потом в драку ввязывалась молодежь, их сменяли отцы, а к вечеру, глядишь, и почтенные старцы трясли друг друга за бороды.