Обвинение в убийстве

Роберт положил на стол руки:

– Может быть, не нашлось эксперта, который мог бы представить версию защиты…

– …добросовестно, – закончил Митчелл.

Тим внимательно наблюдал за Робертом. Его возбуждение усиливалось, когда речь заходила об убийце женщин. Тим поразмышлял над тем, почему сам он настолько убежден в виновности Баурика, и понял, что в нем живет та же ярость по отношению к убийцам детей. Ярость, не дающая ране зажить и требующая мести.

– Вердикт был отменен только потому, что улики положили не в ту папку в хранилище и не смогли их представить, – Аист листал отчет судмедэксперта.

– Весьма убедительный факт.

– В первый раз дело развалилось из-за некомпетентного защитника, – сказала Аненберг. – Возможно, были моменты, которые не изучались. Плюс доказательства, которые едва ли можно назвать обличающими, тем более что на нем не нашли никаких следов крови. Семьдесят семь ударов ножом и ни следа крови? Он был под наркотой, загружен по самое не могу. Я сомневаюсь, что у него хватило бы ума на то, чтобы сжечь свою одежду и отскрести себя мочалкой.

Митчелл заговорил медленно, как будто контролируя себя:

– Но есть труп в гостиной, оружие с его отпечатками пальцев и следы крови жертвы в стоке его душа.

– Неопровержимые улики, – сказал Тим.

Аненберг удивленно посмотрела на него, словно он разрушал их негласный альянс.

– Чего, черт возьми, ты хочешь? – спросил Роберт. – Запись убийства в режиме реального времени? Если бы эти чертовы улики не потерялись, парня давно бы уже поджарили! Его поймали на месте преступления, которое оказалось его квартирой. Ты обходишь вниманием этот факт, Аненберг.

– Он ушлый парень, хорошо знающий улицы. А тут такое глупое место преступления… – Аненберг покачала головой. – Доказательства не кажутся мне изобличающими. Они просто удобные.

Они быстро пробежались по формальной процедуре, так как было ясно, что единогласного решения не будет. Голосование дало результат четыре против двух; Рейнер с Аненберг голосовал против остальных.

– Да что с вами, черт возьми, – сказал Роберт. – Вы даете этому подонку соскочить с крючка из-за какой-то либеральной чепухи.

– Это не имеет никакого отношения к политике, – заметил Тим.

Роберт вскинул руки, резко подавшись вперед:

– Этот парень – поганый наркоман!

– Что, когда я в последний раз заглядывала в Кодекс, не каралось смертной казнью. – Аненберг положила руки на стол; вид у нее был очень решительный.

Роберт провел рукой по взъерошенным рыжевато-золотистым волосам и злобно пробормотал:

– Если даже он не делал этого, такой ниггер все равно в чем-нибудь виноват.

Тим наклонился вперед, и кресло под ним скрипнуло. Он хотел только одного: чтобы в его голосе не проявилась ярость:

– Ты действительно так считаешь?

Роберт отвернулся, стиснув зубы.

– Конечно нет, – сказал Митчелл.

– Я говорю не с тобой. Я говорю с твоим братом.

Когда Роберт снова посмотрел на него, Тим заметил, что его глаза покраснели, и розовые нити сосудов разошлись от зрачков.

– Я не это хотел сказать. Просто после случая с Дебуфьером… этот ублюдок держал ее в холодильнике!.. Дюмон мне как отец…

– Тебе нужно отдохнуть, – сказал Рейнер.

– Нет, нет. Давайте работать. Мне нужно работать, – когда Роберт поднял глаза, в них ясно читался страх. – Не поступайте так со мной.

– Ты нам мешаешь, – сказал Тим. – На какое-то время ты вне игры.

Роберт сидел склонившись над столом и выставив вперед плечи; трапециевидные мышцы выступали вокруг шеи. Он поднял голову, как охотничья собака, делающая стойку. Его глаза блестели:

– Ты с самого начала хотел выжить меня и Митча. Ты, который лучше всех должен понимать, что нам необходимо участвовать в этом. Мы не должны сидеть, когда другие что-то делают. Ты говоришь нам такую же чушь, как и твой отец, когда ты пришел к нему за помощью.

Рейнер сердито перебил:

– Хватит, Роберт.

Тим чувствовал, как у него в висках бьется пульс.

– Вы говорили, что слушаете меня со дня похорон Джинни.

Митчелл побарабанил по столу своими коротко подстриженными ногтями:

– Дюмон уже…

– Я был у отца за три дня до этого. – Тим повернулся к Аисту, который наконец обратил внимание на происходящее. – Как вы могли слушать меня у отца?

– Ну да, я ошибся. Я подключился несколькими днями раньше. Залез в дом, когда ты был на работе, а твоя жена пошла в магазин.

Тим внимательно вгляделся в него, потом в Роберта. Он решил им поверить.

– Итак. Мы уже проголосовали за виновность Баурика. Я разберусь с этим один, как я уже сказал раньше. Роберт, тебе надо немного передохнуть – я говорю серьезно – и привести в порядок нервы. Это понятно? Понятно? – он подождал, пока Роберт кивнет.

– Тогда перейдем к Кинделлу, – сказал Рейнер.

– По шагу за раз. Я хочу, чтобы вы все ушли, – бросил Тим.

Усы Рейнера дернулись в усмешке:

– Это мой дом.

– Мне нужно посидеть с делом Баурика. Вы предпочитаете, чтобы я сделал копии и взял их домой? – Тим переводил взгляд с одного на другого, пока они не поднялись и не вышли из комнаты.

Аненберг задержалась. Она закрыла дверь и повернулась к Тиму, сложив руки на груди: