Обвиняется в измене

На долю секунды мне кажется, что отец укажет мне на дверь - и тогда мне снова придется решать, где проводить ночь. И что Денис очень ошибся, когда решил, что в доме моих родителей я буду в безопасности и под присмотром, пока он решает со своим разводом.

Но отец лишь устало потирает лоб, хоть даже его большой ладони не удается разогнать морщины усталости. Он долго молчит, только изредка надувает щеки, как будто сдерживает слова, которые лягут между нами еще одной преградой на пути к взаимопониманию.

Никто не учил меня был дочерью, которая не оправдала надежд.

Никто ни разу не сказал мне, что в жизни может случиться так, что я стану обузой своим родителям.

— Соня, ты не понимаешь, что происходит — и как это все может отразиться на нашей семье.

— А ты не понимаешь, что я не придаток твоей карьеры. — Получается слишком грубо и резко, но я уже больше не могу доказывать всем, что имею право на собственную жизнь и решения, которые не обязаны укладываться на чьи-то удобые накатанные рельсы.

Все-таки общение с Денисом не прошло бесследно: я научилась говорить «нет». Хоть после него во рту противно, как от испорченной еды.

— Я говорил с Ван дер Мейером, - неожиданно заявляет отец. — Он заверил меня, что не собирается сдаваться и отпускать тебя, и что у нас с матерью есть только один выход — смириться. Проходит ночь — и он привозит тебя, словно котенка, которого взял из приюта. Сдает с рук на руки.

Я понимаю, как все это выглядит со стороны.

Но я должна верить своему мужчине, иначе, что это за любовь, если она треснет от первого же удара?

Но и что сказать отцу — понятия не имею.

— Все сложно, - повторяюсь я.

Он кивает поднимается и как будто даже протягивает руку, чтобы привычным жестом погладить меня по голове, но быстро одергивает руку и уже у открытой двери говорит:

— Попробуй поговорить с матерью. Она очень огорчена твоим поведением и побегом.

— А ты?

Вместо ответа слышу щелчок закрытой за его спиной двери.

Глупо говорить, что я нормально сплю. Скорее уж ворочаюсь и переползаю из одного конца кровати в другой в поисках прохладного места, потому что кожа как будто зудит и горит от непонятного ощущения одиночества. Не думала, что недостаток прикосновений любимого человека может ощущаться так же сильно, как ожоги от ядовитых растений.

Утром с тяжелой головой и еще более тяжелым сердцем спускаюсь вниз. Обычно мы сервируем стол в столовой только если есть большой повод, а в другие дни предпочитаем завтракать за стойкой на кухне, без пафоса и с обычными столовыми приборами. Вот и сейчас мать сидит на привычном месте и я замечаю, что для меня уже накрыт завтрак: конверт из пышного омлета с овощами, отварная курица, тосты с золотой корочкой и запеченными дольками яблок, чашка ароматного зеленого чая. Все, как я люблю.

Только мать делает вид, что я существую в параллельной вселенной, и она не заметит меня, даже если постучу ложкой по столу.

Кусок в горло не лезет.

— Может быть ты… - пытаюсь завязать разговор, но мама лишь повыше поднимает книгу, отгораживаясь от меня как от опасного вируса.

Господи, Денис, надеюсь ты знаешь, что делаешь.

Глава пятьдесят четвертая: Денис

Когда-то, когда я еще был сопливым и дрочил на эротические карикатуры Гайки из «Спасатели, вперед!», отец сказал мне: «Однажды в твоей жизни появится женщина, ради которой ты нырнешь в дерьмо без меча над головой. Держись за нее, сынок, потому что она либо будет твоим счастьем, либо наказанием».

Я был уверен, что успешно избавился от опасности вляпаться в такую женщину, когда сошелся с Инной, от которой ничего нигде не ёкало и не ныло. И которая точно не затуманивала мозги одним поцелуем.

Оказалось что радовался я напрасно.

Я не видел Одувана три дня, но прошлой ночью, когда полуживую выволакивал Инну из ресторана, я чуть не послал все на хер ради возможности хотя бы просто ее увидеть.

Она перестала отвечать на мои сообщения вчера вечером, почти сутки назад.

Сразу после того, как я вынужденно поперся с Инной на благотворительный вечер, и она нарочно выставляла нас «парой» под объектив каждой встречной камеры.

— Денис, тебе совсем не идет этот галстук, - выуживает из мыслей о Соне голос моей будущей бывшей. — Снова завязал криво.

Мы не договаривались о воссоединении, но она забыла о моих условиях уже через минуту, когда ни с того ни с сего сунула руку под стол и полезла мне в ширинку. Как будто мое «нам нужно показать, что даже после развода мы будем партнерами и это никак не отразится на работе фонда», означало — «нам срочно нужно потрахаться на людях».

Инна пододвигается, протягивает руки, чтобы помочь мне с галстуком, но я отодвигаю ее и показываю взглядом на наручные часы. У нас еще один совместный выход в свет, и на этот раз все будет очень серьезно, потому что там будет «Хороший человек». В маске мецената. Ну а что? В наше время стало модно отмываться от старых грехов мылом благотворительности.