Обвиняется в измене

Словак отрицательно помотал головой — нет, такого он еще не видел, чтобы немцы без видимых причин отменяли ранее данные распоряжения и приказы. Это для них из ряда вон выходящие случаи, признаки сбоя в работе хорошо отлаженной и запущенной на полный ход военной машины, приученной к беспрекословному повиновению и четкому выполнению приказов.

— К подготовленному самолету сможешь подобраться? — продолжал допытываться Павел Романович. — Его охраняют?

— Да, выставили часовых. Но подбираться мне не нужно, пан Казимир, — Томашевич назвал разведчика по псевдониму, придуманному им на их первой встрече. — Я буду участвовать в подготовке машины и проверке двигателей перед полетом. Подойду свободно. Что нужно?

— Самолет транспортный? — уточнил Семенов.

— Двухмоторный, — подтвердил механик. — Полетят еще несколько офицеров, вызванных в Берлин, и отпускники.

— Увольнение в город дали свободно? — не унимался разведчик. — Ничего подозрительного на аэродроме не заметно? Может, какие новые люди появились?

Ярослав наморщил лоб, раздумывая над вопросами, почесал темя и обезоруживающе улыбнулся:

— Насчет чужих я не специалист, никого не замечал. Если служба безопасности и роет, то от нас это скрывают. Увольнение дали без задержек. Мой начальник ценит работу с автомобилем, поэтому по-своему старается отблагодарить. Что же насчет города, то хотел зайти в парикмахерскую к Нине…

— Нины нет, — быстро сказал Павел Романович. — Ходить туда не надо ни в коем случае. Это приказ. Погуляй, загляни в казино для солдат, в общем веди себя как обычно поступают немцы, получившие увольнение. Ясно?

— Понял, — вздохнул Томашевич. — Да, чуть не забыл самое главное: я узнал маршрут. Удалось случайно, даже не надеялся, а расспрашивать опасался. Когда возились у машины, готовя ее к полету, — это был другой самолет, не транспортный, — у противоположного борта остановились немецкие пилоты, Они вообще не считают нас за людей, а на территории аэродрома чувствуют себя в полной безопасности. Так вот, один жаловался другому, что придется лететь над Немежской пущей, а в ней прячутся партизаны. Второй засмеялся и ответил, что у лесных бандитов нет зенитных орудий, а на ином маршруте может потребоваться прикрытие, которого не получишь, поскольку большую часть истребителей отправляют или уже отправили ближе к фронту. Когда они уходили, я узнал со спины Лемке, пилота транспортника.

— Сколько он будет тянуть до пущи?

— Пока взлетит, пока ляжет на курс, — начал прикидывать словак, — минут тридцать. Машина тяжелая, скорость не так велика, поэтому через полчаса будет как раз над лесом.

Сунув руку за пазуху, Семенов достал небольшую плоскую коробку. Открыв ее, передвинул стрелки часового механизма и, закрыв крышку, протянул мину механику:

— Сможешь пронести и поставить? Включать надо здесь, перед тем как прикрепишь к самолету. Она магнитная, — предупредил Павел Романович. — Лучше всего в мотор, так, чтобы не мог дальше тянуть на одном и не спланировал. Получится?

— Попробую, — убирая мину в карман брюк, пообещал Томашевич. — Пан Казимир хочет, чтобы машина упала в лес, я понимаю. Но что потом будет со мной?

— Сможешь выйти с аэродрома? Поставить мину перед вылетом и выйти за ворота? На аэродроме мы ничем не сможем тебе помочь.

— Выйти? Если не будут стоять на постах эсэсманы, то выйду.

— За поворотом лесной дороги увидишь телегу с хворостом. Скажешь вознице, что ты давно не видел Казимира. Он ответит предложением помочь встретиться. Дальше можешь полностью положиться на него.

— Значит, лес? — поежился словак. — Вы обещали, что там я не буду пленным.

— Помню, — успокоил его Семенов. — Как другие словаки?

— Плюются, но служат. И мало нас, — горько вздохнул механик. — Им тоже надо помочь.

— Подумаем над этим, — прощаясь, пообещал разведчик. — Ну, удачи!

Проходя мимо столба с фигурой божьей матери, он подумал, что неизвестный скульптор сделал ее, взяв за модель простую белорусскую крестьянку, вышедшую на порог своей хаты с ребенком на руках. Наверное, каждая мать — богиня, особенно для своих детей, рожденных и выпестованных ею.

Так и кажется, что сейчас пересадит каменная мадонна своего сынка с одной руки на другую и, козырьком приставив к глазам ладонь, поглядит в небо, на кружащих над хатами аистов — птиц счастья и мира. Но только давным-давно не видно в этих краях аистов. Улетели…

Побродив, как обычно, по городу и вновь не обнаружив за собой слежки, Волков зашел в дешевое кафе для гражданских лиц, пристроился с кружкой отдающего водой пива и бледным пирожком с ливером за высоким столиком с мраморной — крышкой, отхлебнул противный напиток и меланхолично начал жевать пирожок.

Странно, неужели Бергер и Бютцов дали ему полную волю в перемещениях по Немежу и не интересуются тем, где он бывает и что делает? Такое, конечно, не исключено, поскольку они наверняка уверены, что город ими заперт весьма прочно и, как не рыпайся чужой разведчик, выйти из него он все равно не сумеет. А по сему — гуляй пока, а когда придет время, поговорим?