Обычная история Гиганта, всех нас и меня (СИ)

— Не переживай, я все налажу. Сегодня приеду домой поздно, поешь без меня, ладно?

— Я приеду к вам, чтобы собрать вещи, — он отвечал холодно, как в наш первый день знакомства.

— Что? — никого не было. Звезды стали свидетелями нашего разрыва. — Ты хочешь на время переехать к себе?

— Навсегда. Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были проблемы. Нам нужно перестать видеться. Все нормально.

Ветер бушевал, но мне было холодно не от него. Я искал слова, карточки, тузы в рукаве. Я искал хоть что-то, чтобы задержать его и переубедить в обратном.

— Все изменится, трудности случаются.

— Вы на своем месте, а я должен быть на своем. Вам не к лицу такой, как я. Людям не понравится, что вы трахаетесь с мужиком, — впервые я услышал от него ругательство. Я хотел его ударить и прочитать нотацию о том, что это мерзко.

— Не смей говорить такие слова! Не ты ли учил меня принимать счастье таким, какое оно есть?

— Я. Но мы с вами понимаем, что мы разные люди. Я изменюсь, а вы — никогда. Вам хорошо там, где вы живете. Не ломайте себя.

Мне казалось, я расплачусь:

— А нахера ты тогда тратил время на меня? Зачем тебе это было нужно?! Ты же ведь знал, что все закончится так. Хотел попробовать? Пожрать безответную любовь? Ты видел, что я не могу в себе разобраться.

— Мне все равно, что вы чувствуете ко мне. Главное, что я знаю другое.

— И что же?

И тут этот мальчишка сказал то, что убило старика:

— Я знаю, что я люблю вас. Этого достаточно для моего счастья.

Это был истерический смешок. Кажется, я правда ревел:

— Ну и дурак же ты. Готов радоваться такой ерунде.

Мне снова хотелось его ударить. Так сильно, чтобы он почувствовал через толстый слой себя, что я чувствую. А потом сказать в ответ, что тоже очень сильно люблю и выпросить в долг немного времени, хоть под проценты.

Но я ничего не мог промямлить, потому что был трусом. Так и стоял с опущенной головой.

— Я могу сказать то, что хотел сказать еще с переезда сюда?

Я кивнул.

— Вы многого достигли, Вадим Александрович. Вы смогли исполнить мечту детства — строить дома. Купили это здание и осчастливили своих рабочих. Вы подарили такому уродцу незабываемый месяц счастья. Пожалуй, лучший в его небольшой жизни. Я хотел вам сказать, что вы — большой человек, Вадим Александрович.

Только звезды были свидетелями произошедшего. Я вдохнул побольше холодного воздуха и вдруг понял, что изменилось сегодня. Мальчишка улыбался. Старик плакал.

-7-

Олег останавливает машину у магазина. У меня так сильно болит голова, что я еле соображаю. Кажется, мне не просто ставили условия, а предварительно затащили в подвал и избили.

— Не корчись. — Он затягивается сигаретой. Меня почему-то тошнит от их запаха. Сегодняшнее серое утро стало для меня новой пыткой. Я долго старался убедить себя, что произошедшее — сон, но у меня ничего не вышло. — И поспи в эти выходные. В суде мне твой труп совершенно не интересен.

Он открывает окно, выкидывая окурок. Гул машин врывается внутрь вместе с холодным ветром. Я ежусь, пытаясь натянуть рукава пуловера на окоченелые пальцы.

— Поешь, совсем бледный.

— Мне твоя забота не уперлась, — наклоняю голову вперед, касаясь лбом коленей. Меня знобит. Лето, что с тобой не так?

— Не кусайся, бесполезно.

Я взъерошиваю волосы, пытаясь собраться с мыслями, прочищаю горло и выпрямляюсь.

— Ты мне поясни, почему бы тебе не перевести фирму на себя?

— Хитрый, — он хмыкает, хлопая рукой по моему колену. — А на ком же она будет держаться? Свалит самый талантливый архитектор, свободный художник, властный Вадим, — он рассыпается в комплиментах. Мои руки медленно сползают с головы на лицо. Пряди падают вниз, преграждая обзор счастливой рожи Олега. — Кто же тогда будет проекты делать? Тебя же не заставишь против воли работать, все развалится к чертям, отразится на моей репутации.

— Чего я тебе сделал-то? — Хлопаю себя по щекам. — Может, я чего в этом «нетрезвом» состоянии не понимаю?

— Ты меня уволил с хорошего места и опозорил перед всеми, — он поворачивается ко мне, наклоняясь и шипя: — Мне хочется, чтобы ты на своей шкуре испытал весь этот кошмар. Хочу, чтобы узнал, как это — лишиться всего в одночасье.

Я не понимал, что стоило мне делать в такой ситуации: смеяться или плакать. Олег выгреб из меня деньги, нервы, силы и, кажется, душу. Душу, которую я вложил в создание всего этого. Я знал, что мерзавец уже устроился работать в подобную организацию. Поэтому признание моей фирмы банкротом — лучший метод борьбы с конкурентами.

— В понедельник суд, не забывай, — он снимает блокировку с двери, заводя мотор. — А теперь выметайся отсюда, ненавижу, когда чужие люди сидят в моей машине.

Послушно выхожу, провожая взглядом белый хэтчбек. Для полной картины он должен был вернуться и быстро проскочить по луже, чтобы облить меня с ног до головы.

Пасмурная погода не кончается. Пока люди спешат в холодную субботу по своим делам, я стою у супермаркета, задрав голову вверх и наслаждаясь серыми тучками. Я к ним уже привык, скорее, даже стал ими.