Обычная женщина, обычный мужчина (сборник)

Она улыбнулась, кивнула и легко поднялась со скамейки.

А в магазине она быстро скисла, сказала, что устала, и попросилась «домой». Он вздохнул и кивнул – домой так домой.

В такси молчали. Она опять отвернулась к окну, словно отгородилась, отстранилась от него, и он снова почувствовал незримую, непробиваемую стену между ними.

Он взял ее за руку, но она высвободила свою ладонь.

Хозяева были на работе. Обед стоял в холодильнике – об этом сообщала Наташкина записка. Рита, не раздеваясь, легла на кровать.

Он открыл холодильник, вынул из пластикового контейнера холодную котлету, тут же сжевал и запил апельсиновым соком.

Потом сел в кресло и подумал: «А ведь достало все! Ой, как достало! Все эти закидоны, припадки, тихие истерики. Человеку нравится жить в своих страданиях! Просто кайф упиваться ими. Нет чтобы жить и радоваться – денег хватает, работа – ну, синекура, а не работа! Ходи в своей кружок «умелые ноги» три раза в неделю и пей кофеек. Вот нет же, вбила себе в башку!»

Он совсем расстроился, досадливо крякнул, достал из холодильника початую бутылку водки, налил полстакана и опрокинул в рот.

Потом улегся на диване в салоне, включил телевизор и не заметил, как уснул.

Разбудил его Борька – что-то грохнул на кухне. Жаров поприветствовал приятеля и заглянул в спальню – Рита читала какой-то журнал.

– Хочешь чего-нибудь? – спросил он.

Она кивнула: кофе.

Он обрадовался, побежал на кухню и стал варить кофе. Борька сидел на стуле и молча отслеживал его движения.

Вышли на балкон – перекур. Сначала смолили молча, а потом Жаров спросил:

– Ну а как тебе тут? Вообще?

Борька пожал плечами.

– Вообще… Вообще – хреново. Только… – тут он запнулся, – только не в стране дело. Страна тяжелая, правда. Но не тяжелее России. Не в стране дело – во мне. Мне везде хреново, понимаешь? Везде грустно, везде тоскливо. Ведь все от натуры… Вот Наташка, – тут он оживился, – русская баба, а в страну эту – необычную, очень необычную – влюблена! И все ей по кайфу: и климат дурацкий, невыносимый. И работа нелегкая. И квартирка эта… – Он замолчал, задумавшись. – Говорит, ненавидит мороз. Врет! Мороз она тоже любила. Она все любит, понимаешь? Или – все готова любить. Настрой у нее такой. Все любит, и ничего ее не раздражает. Даже я… А я бы себя на ее месте убил. Нытик, зануда, брюзга… Да если бы не она, – тут Борька крепко затянулся и сглотнул слюну, – если бы не Наташка… Меня бы вообще давно не было!

Жаров молчал, свесив локти на перила. Потом кивнул.

– Тебе повезло! Она всегда была… Мать Тереза. И все ее очень любили!

– Да никто ее не любил! – вдруг завелся Борька. – Только пользовались – ее добротой и ее безотказностью! И даже я… Даже я ее не любил! Ну, в смысле – не сгорал от страсти. Она же была пацанкой! Всеобщий дружбан! Позвони – прибежит, не задумается! А поженились… Она одна, и я один. Два неприкаянных. Вот и прибило к друг другу волной. От одиночества. И оба мы все понимали. А я был влюблен в Светку Беляеву. Ох, как страдал! Просто загибался от страсти. Ходил тогда с температурой под сорок. Мама к врачу отвела, а те ни хрена не понимают. Анализы нормальные, симптомов никаких. А я… не могу встать с кровати!

Они снова молчали, не поднимая глаз друг на друга.

– Вот что это? – горячо заговорил Борька. – Любовь? Я, честно, не понимаю! Никогда у нас не было ничего такого… Ну, чтобы крыша поехала. Наверное, я ее тогда пожалел и еще – себя. И у нее так же, я думаю. И что получилось? Потом эмиграция. Я ведь не очень хотел, а она вот хотела. Почему? Ей-то в спину ничего не шипели – вали отсюда, жидовская морда. Шипели мне – с моей-то внешностью. И она решила: все, хватит! Едем. Потому что не хочет, чтобы и сыну вот так же. Она ведь лезла драться в таких ситуациях. Представляешь, эта сопля, метр с кепкой – и на здорового мужика! Я ее отодрать от него не смог! И здесь, по приезде… Ничем не гнушалась, ничего не боялась, хваталась за все. И сортиры мыла, и бабок лежачих таскала. И все – с улыбкой! Ни разу не захныкала и не пожаловалась. В отличие от меня… – Борька посмотрел Жарову в глаза. – А получилось вот что – да я жить без нее не могу! Дышать не могу, понимаешь? Вот если прихожу с работы, а ее еще нет… Задыхаюсь. Как приступ астмы. И не потому что она сильная. Не потому что плечо и жилетка. Не потому что обнимет – и все, как рукой… А просто… И вот теперь объясни – что это? Любовь? Жалость? Привычка? Ты хоть что-нибудь понял про эту семейную жизнь? Ну, или про жизнь вообще? Лично я – нет! И могу тебе в этом признаться!

Жаров кивнул.