Обычные люди

Поначалу пытались выбить из меня подробности, что там на самом деле произошло в камере. Но я упорно твердил, что как только оказался в камере, меня сразу оттеснили от дверей и все занялись Давидом. Вот только обитатели камеры сразу перессорились, когда начали решать, кто первым будет вора опускать. Слово за слово кто за нож, кто за табуретку схватился и пошло махалово. Тот, который с ножом неудачно словил по голове табуретом от сокамерника и нож во время падения выпал прямо Давиду под ноги. Дальше ничего не видел, так как во время драки отсиживался под столом.

Поверить, конечно, не поверили, но на третий день, видимо, по нашей схеме, которую мы с Давидом придумали, тому удалось прийти к соглашению с руководством тюрьмы. Вор должен был предложить тюремному начальству, что сидельцы, не будут бунт поднимать и если нагрянет проверка, то будут молчать. А начальство оформит смерть шестерых заключённых как несчастный случай. Подкупленный надзиратель пронёс на день рождения одного из обитателей камеры технический спирт, который, на беду честной компании, оказался метиловым. Дежурную смену, конечно, всю уволят, надзирателя судить будут, но отделается условным сроком. Всем, естественно, бабок дадут столько, что до конца жизни работать больше не придётся. Ну, пожурят начальство, кому надо выговоры объявят. Но в целом ничего из ряда вон выходящего, бывает такое в наших тюрьмах. Списали зеков и списали, кому какое дело. Такие вот пироги с котятами. Так что отсидел неделю в карцере, а затем меня отправили в общую камеру.

Запихнули меня в камеру охранники грубо, напоследок отоварив пару раз резиновыми дубинками. Так что можно сказать не вошёл я в камеру, а ввалился, сразу привлекая повышенное внимание её обитателей. Камера самая обычная, человек на двадцать, но судя по скученности запихали сюда человек тридцать. И сразу же от дальнего конца камеры, где возле стола, расположенного у окна, кучковался местный блатной люд, расхлябанной походкой направился мне навстречу молодой парень. Бывают такие провокаторы в камерах, которые пользуются растерянностью новичка. Стандартная в общем то проверочка, что за человека занесло в хату и не даст ли он сразу слабину. С улыбочкой так идёт падла и начинает что-то говорить. Но я как человек опытный не ведусь на эту шнягу, зря хлопец суетится, такое только на первоходов действует. Не обращая на него внимания, прохожу мимо, слегка потеснив того плечом, и направляюсь в блатной угол, где располагается блаткомитет. На первый взгляд, костяк составляют пять человек, два сидельца в возрасте и трое крепких молодых парней, ну и, видимо, тот клоун, который пытался меня прощупать при входе. Из двоих возрастных зеков один крепкий мужчина с грубой мордой с толстыми губами и приплюснутыми ушами, а второй худой и невзрачный. Оба покрыты многочисленными татуировками, видно, что опытные сидельцы. Кажется, что главный в камере этот крепкий тип, но это только кажется. Потому что у блёклого зека взгляд пронизывающий, волчий, хотя и смотрит он вроде равнодушно, не обращая на меня внимания.

Подхожу, приветствую народ, представляюсь, говорю статьи, которые мне вменяют. В ответ тишина. Крепкий зек сверлит меня недобрым взглядом, худой вроде как не замечает моего присутствия. Возможно, другой на моём месте занервничал бы, но я не ведусь на негостеприимный приём и спокойно спрашиваю кто старший по камере. Не отвечая на вопрос, крепкий зек сам протяжно тянет:

— Что-то не пойму я парень, кто ты такой будешь? Какой масти? И что это за кликуха такая Китаец. Непохож ты паря на узкоглазого.

— А ты как интересуешься от себя из любопытства или тебя общество уполномочило? Если ты здесь старший так обзовись, а потом вопросы задавай, — равнодушно отвечаю я.

Тут момент тонкий, праздное любопытство в камере не приветствуется. Выдавать себя за смотрящего тоже не вариант, могут спросить. Крепыш молчит, так как понимает, что сам подставился своими расспросами.

— Ладно Угрюмый помолчи, — заговорил худой. — Смотрящим по камере, я буду. Зовут Бедой. Но вопросы Угрюмый задал по делу. Поясни. Уж больно кликуха у тебя странная. Заодно скажи, кто тебя вообще знает и может за тебя сказать? С кем дела имел? Кто ты вообще? На воровскую масть не больно похож.

— Так, я и не говорил, что вор. Я не по воровской части. Бандит. Сам с Дальнего Востока, Хабаровск, Благовещенск оттуда и кличка. Крёстный мой наш дальневосточный законник Дядя Ваня он Китайцем и окрестил. В Москве недавно и мало кого знаю, дела у меня здесь были с Бондарем и его командой.

— Вон как. Из братвы значит, — задумчиво тянет Беда.

— Я же сказал бандит! — с нажимом поправляю я.

— А что есть разница? — удивляется Беда.

— Для меня есть! — не отступаю я.