Обычные люди

Бабушка перешла к дивану и начала ощупывать вещи. Делала она это неторопливо, но со сноровкой — должно быть, ослепла уже давно.

— Акушеркой она, — подал голос старик, — акушеркой всю жизнь работала в том институте.

Мира нервно сглотнула, не отводя глаз от кубов. Они издавали едва слышное жужжание, от них тянулись провода к розеткам у дивана.

Бабушка достала из стопки большую непромокаемую пеленку и постелила ее на стол. Потом положила туда салфетки и пузырек с зеленкой. Потом подошла и откинула скатерть с одного из кубов. В нем в полупрозрачной зеленоватой жидкости плавал ребенок. Пуповина тянулась из его живота наверх к крышке куба. На верхней панели было несколько кнопок и огоньков, все они светились зеленым. Ребенок повернулся, и мы с Мирой невольно отшатнулись.

— Ножницы забыла, — сказала акушерка мужу, не оборачиваясь. — На кухне в стерилизаторе.

— Несу, — ответил он и ушел на кухню. Сначала там зашумела вода, а потом раздался звон.

Акушерка тем временем нажала подряд на все кнопки на панели, и крышка с тихим шипением приподнялась. Мы подались вперед, глядя, как она осторожно открывает крышку и достает оттуда ребенка, мальчика, переворачивает и постукивает его по спине и как из его рта и носа выливается зеленоватая жидкость. Ребенок, казавшийся неживым, вздрогнул всем телом и закричал. Акушерка переложила его на стол и тщательно обтерла салфетками, не обращая внимания на крики, и мальчик успокоился, перестал кричать и осматривал все мутными сине-серыми глазами. Акушерка обрезала пуповину ближе к пупку и прицепила на нее что-то вроде небольшой прищепки. Потом нащупала пузырек с зеленкой.

— Руки чистые? На, открой и помажь пуповину. — Она протянула пузырек в сторону Миры, и та неуверенно взяла его и отвинтила крышку. — На диване вату возьми.

Мира смочила вату зеленкой и осторожно приложила ее к месту, где отрезали пуповину. Мальчик дернулся, но не расплакался. После этого акушерка ловко запеленала его и сунула конверт Мире.

Потом старушка откинула скатерть со второго куба. В нем была девочка. Она закричала сразу, как ее достали из куба, кричала и выкашливала жидкость, в которой провела столько лет. Акушерка так же аккуратно протерла ее, запеленала и передала ее мне.

— Все, деточки, идите.

— А как мы…

— Идите, идите. Мы все сделали. Теперь вы.

Я рассматривала обстановку комнаты, пустые резервуары, куски пуповины на столе. Следовало сделать фотографии, взять образцы пуповины и жидкости из кубов, но я просто смотрела и старалась запомнить все именно так, как есть: старичков, Миру и детей, кошку, которая так и не слезла с батареи, беспорядок на столе.

— Куда резервуары-то девать? — спросил жену старик, когда мы уже вышли в прихожую.

Пока они спорили о резервуарах, мы с Мирой оделись, неловко придерживая свертки и помогая друг другу.

— До свидания, — сказали мы хором.

Они оба улыбались как люди, закончившие тяжелую работу. Старик закрыл за нами дверь.

— Куда ты с ним? — спросила я, когда мы вышли на улицу.

— Домой. Отвезу домой, потом посмотрю, что с ним делать.

— Оставишь себе?

Мира посмотрела на младенца, и я поняла, что она приняла решение прямо сейчас.

— Да. Я видела, что бывает с детьми в приютах.

Я тоже вспомнила, как с криками «мама!» ко мне бежала толпа семилеток.

— А ты?

— Я тоже. Возьму в колледже перерыв на год.

— Расскажем им? — спросила Мира.

— Да. Расскажем, но позже. Знаешь, я подумала, что правильно наши родители сделали — растили нас как обычных людей.

Мы в очередной раз попрощались, и на этот раз я была уверена: мы скоро увидимся или созвонимся. Потом я набрала Ванин номер и, пока шли гудки, думала, не слишком ли это — просить его о помощи.

— Да? — удивленный голос.

— Мы договорились встретиться, — сказала я.

— Эм… я не думал, что в девять утра. Я собираюсь на пары.

— Слушай, мне нужна помощь. Это очень важно. И срочно. Мать же отдала тебе свою машину?

— Да. А что случилось?

— Мне нужно в Гатчину. Твои пары могут подождать?

— Ну, наверное, могут, если срочно. А ты где?

— У тебя под окном, — ответила я.

Через секунду штора в окне его комнаты отъехала в сторону, и его удивленное лицо возникло в темном зазоре.

— Что это ты держишь?

— Спускайся — расскажу.

Через несколько минут побитая «нексия» его матери выкатилась из арки. Он притормозил у промежутка в ограде, отделяющей тротуар от проезжей части. Я села на переднее сиденье, пристегнулась и только после этого посмотрела на него. Даже сидя в машине, он казался высоким — вырос за последние годы. Лицо немного похудело, а волосы стали светлее.

— В Гатчину?

— Да.

— Точный адрес какой? — спросил он, тыкая в навигатор на панели.

— Пока не знаю. Потом скажу.

Он покосился на ребенка:

— Он у тебя откуда?

— Это она. — На меня запоздало навалилось волнение, хотя в тот момент я еще не до конца поняла, что происходит. — Потом расскажу.

— Ну ладно.

Ваня дернул рычаг передач, и маленькая машинка покатилась к площади Восстания и замерла, пропуская машины на повороте.