Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина

— Куда смотришь? — Борис толкнул локтем Хихикало, который смотрел на чаек. — Учись, дурень!

Молчун заговорил

Отремонтированная шлюпка сияла, как...

— Как магазинная! — сказали братья Мошкины.

Гордо устремлялась в небо мачта — фибергласовый шест.

Наконец-то были куплены паруса для шестивесельного яла: фок и кливер—на деньги «снабженцев», сделавших несколько рейсов с металлоломом и вновь обманувших приемщика. Паруса хранились у Женьки в сарае. А сегодня он их принес почему-то с таким гордым видом, словно добыл их лично сам.

— Гляньте! Гляньте! — суетился Женька, разворачивая паруса.— Я твоего тигра, — он важно взглянул на Молчуна, — ну, шкуру тигриную — в самую середину кливера зашил! Красиво?

Хихикало взглянул на кливер, в центре которого красовалась, словно распятая, тигриная шкура и затрясся от смеха.

— Человек старался, а ты,—сердито сказали ему Мошкины.

— А что? — хмыкнул Борис. — Сразу впечатляет. Тигр на парусе, а? Жаль, парус маловат, — определил он на глазок. — С тигром ты, Женька, здорово придумал! Красиво,—и погладил тигровую шкуру. Молчун кивнул.

— А она питательная? — поинтересовался Женька. — Или нет? Ну, в случае голода в пути. Помнишь, по телевизору «Золотую лихорадку» Чарли Чаплина показывали? Он башмак вареный ел, а съесть не смог!

— Скажет тоже, — оскорбился Борис. — Это же тигр. Если его шкуру целый день варить в трудную минуту, одного навару — на неделю! Правда, Мошки?

— Правда, — улыбнулись Мошкины. — Не синтетика.

— Съел? — подмигнул Борис Женьке.

— Съем, — подмигнул ему Женька. И ребята рассмеялись.

И тут заявился Михаил. Он хмуро уставился на кливер с тигриной шкурой.

— Кто придумал? — хмуро спросил он.

— Я!— гордо заявил Женька. — Я у тети Клавы целую неделю шить учился. Она так удивилась: «Зачем тебе?» А я...

— Значит, научился шить? — сказал Михаил.

— Ага! — ликовал Женька. — Все руки исколол, пока тигра к парусу пришил. Мы с Борей посоветовались, он сказал, что кожа — она съедобная. Прибьет нас вдруг к острову в шторм. Все съедим, а у нас еще и парус с тигром! Я тайком пришивал, — похвастался он. — Здорово тебя удивил?

— Здорово. Как пришивал, так и расшивай. С твоим тигром кливер ни свернуть, ни развернуть нельзя!

— Правда? — опечалился Женька. — А я так старался!

— Что, съел? — со смешком заметил Хихикало.

Женька мрачно покосился на него и принялся так же мрачно отпарывать тигровую шкуру.

— А сейчас последнее «спортивное» испытание, — сказал Михаил.— «Испытание на взгляд»!

— Чего-чего? — струхнул Женька.

— На... «вэ... зэ... гэ...» — четко выделил буквы Михаил. И повторил:— На взгляд. Ну, не испытание даже, а так... научиться надо попробовать. Молча мысли по взгляду читать. Если научимся, в путешествии во как пригодится!

Компания Бориса настороженно переглянулась.

— Я в школе пытался угадывать, — продолжал Михаил. — Вот взглянешь на кого-нибудь и сразу понимаешь: уроки не выучил или с уроков в кино удрать хочет.

— Точно говорит, — беспокойно прошептал Хихикало Борису.— Со мной сколько раз бывало. Учитель на меня взглянет, а я сижу спокойненько, на него гляжу, всю волю в кулак соберу. А он мне: «Опять домашнее задание сделать не успел?»

— Случится буря, — вдохновенно говорил Михаил. — Все мы держимся крепко, ревет кругом, голоса не слышно, и внезапно... смывает Женьку за борт. Уносит его волна, смотрит он в отчаянии на нас, слова сказать не может, а мы читаем его мысли: «Спасите! Мама-а... Ау-у!» Угадал?

— Ни за что не угадаешь! — обиженно сказал Женька.

— Ну, а если серьезно: вдруг заклинило руль, смотришь ты рулевому Молчуну в глаза, — Михаил посмотрел на Молчуна, тот поспешно отвел взгляд. — И все понимаешь: срочный ремонт необходим! Можем взглядом переговариваться. Давайте попробуем? Кто первый?

— А хоть бы я, — Хихикало смело шагнул вперед. Михаил свел брови, уставился прямо в его глаза.

— Ну, о чем я думаю? — спросил Хихикало. Михаил опять свел брови и безнадежно сказал:

— Ни о чем.

— Правильно, — ахнул Хихикало.

Михаил взглянул было вновь на Бориса, но тот снова отвернулся, делая вид, что отряхивает плечо.

Теперь настала очередь Молчуна — Михаил уперся взглядом в его глаза. Широко раскрытыми круглыми глазами Молчун заворожено смотрел на Михаила.

— А ты что-то скрываешь, — шутливо произнес Михаил.—Сейчас угадаю, лучше сам признавайся.

И неожиданно, словно загипнотизированный пронзительным Мишкиным взглядом, Молчун внезапно... заговорил:

— Это не я... Это Борька придумал: вашу шлюпку захватить! Борька нас подговорил, — торопливо раскрывая рот, бормотал он, будто боясь остановиться и умолкнуть навсегда, — в плаванье... без вас... и не в Таллин, а вокруг света... И не вокруг света!.. Захватим шлюпку... Уйдем... В бухте спрячемся, там жить будем, а по ночам письма в почтовые ящики носить, у Борьки всякие марки заграничные, все поверят, что вокруг света плывем, а мы не поплывем, полгода пройдет, приплывем к пристани, и всю шлюпку по кусочкам менять будем ребятам, а они нам — ружье духовое, удочки, все, что хотим.

Он умолк.

Было тихо. И никто вообще не смотрел друг на друга.