Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина

— Да при чем тут они? — уныло сказал Борис. — Я сам все принес. И никто меня не просил. И шест, и доски. И приемщика обманул. И тележку твою прикатил...

— Вот видите,—торжествующе показал пальцем отец Хихикало на Михаила и Бориса.—Два сапога пара. И моего сынулю сюда замешать хотели!

А отец Молчуна вдруг весело сказал Михаилу:

— Большое тебе спасибо. Мой-то заговорил, наконец. И как тебе это удалось? Шокотерапия?

— Я с перепугу, — пробасил Молчун. — А разве так уж плохо на шлюпке плавать, папа?

— Конечно, хорошо, — ответил отец. — Но... — взглянул он на других родителей, — взрослых надо слушаться, — уклончиво заметил он.— Иди играй.

Все возвращались домой. Гомонили Мошкины, ссорились и что-то доказывали друг другу родители.

Михаил, Женька и Молчун шли рядом.

Тетя Клава, отчетливо понимая, что роковые слова произнесены и что бесполезно больше толочь воду в ступе, отстала от них. Не хотела мешать прощанию.

— Ты не волнуйся, что мы этим летом не потренировались, — тихо говорил Женька. — Следующим летом приедешь и наверстаем, а?

— А где шлюпка зимовать будет? — вдруг спросил Михаил.

— Найдем!—заверил его Молчун. — У меня во дворе...

— Или у меня, — вставил Женька. — Или у Мошкиных!

— Лучше у тебя, — заметил Молчун. — У тебя отец капитан, в плавание ходит. Он всех уговорит. И нас отпустят.

— Подумаем, — сказал Михаил. — А капитану буксира — морской привет. Он был прав... во всем. Даже в том, о чем и не говорил. Предупреждал только.

Михаил неторопливо укладывал в чемодан свои сокровища: подзорную трубу, компас, сигнальные флажки, книги и карту. Женька сидел на кровати и горестно глядел на него.

...Когда Михаил, Женька и тетя Клава вышли из автобуса у аэропорта, они не заметили, что следом за ними, нахлобучив отцовскую соломенную шляпу на глаза, выскользнул Борис.

— Ты, Михаил, на меня не обижайся, — виновато говорила тетя Клава. — Я просто боюсь за тебя с твоими затеями. В конце концов, я за тебя отвечаю, ты еще маленький. И ты должен это понимать, ты уже не маленький. Приедешь на будущий год с папой и с мамой, тогда, пожалуйста, делай, что угодно!

Они зарегистрировали билет. Борис, скрываясь, перемещался вслед за ними. Как много он сейчас дал бы за то, чтобы выручить Михаила. Ну хотя бы как-нибудь, тайно, по пути к самолету обменяться с ним одеждой. И тогда, если смотреть со спины, тетя Клава, возможно, никак не узнает, что вместо Михаила — Борис. Та же клетчатая рубашка, рюкзак, чемоданчик... Вот только рост?!

«Как мальчик вытянулся за лето!» — скажет она, принимая Бориса за Михаила.

А уж Михаил-то в соломенной шляпе Бориса, надвинутой на глаза, сумеет улизнуть с летного поля.

Ну, а Борис, попав в самолет, запросто выберется обратно через люк грузового отсека. Вон через тот, куда по транспортеру подают тяжелые вещи...

Или другой план: пусть Михаил войдет в самолет, пусть!.. Борис проник бы в грузовой отсек, оттуда — в салон и вывел бы Михаила к люку... Самолет отрывается от земли... Вон он уже над морем... А у Бориса припасены два большущих мужских зонта. Они могли бы запросто выпрыгнуть с зонтами — и спланировать на воду! А тут их уже встречает шлюпка «Напавтал»! На борту — Женька, Молчун, братья Мошкины! Они бросают им спасательный круг! А огромные паруса, наполненные ветром, то закрывают, то открывают горизонт!

Но что это?

«Внимание! Объявляется посадка на самолет, вылетающий рейсом 283-м до Москвы. Пассажиры приглашаются на посадку».

Поздно, поздно... Люди пошли к стоящему вдали самолету. Машут руками Женька и тетя Клава. В толпе улетающих мелькнула клетчатая Мишкина спина с зеленым рюкзаком...

Взревел самолет, разбежался и взлетел, провожаемый множеством глаз.

Тетя Клава смахнула слезу. И вздрогнула!

Она первая увидела. Еще ни Женька, ни Борис не увидели. И невольно улыбнулась.

Маленькая знакомая фигурка с чемоданчиком и рюкзаком.

Михаил шагал обратно по огромным бетонным плитам аэродрома — к выходу в город, над которым высилось море.