Обычный день

– Пусть стараются, – пробормотала она. – Все будет моим. Они знают и думают, что я боюсь. Пусть попробуют меня увезти. Когда я вернусь домой и спокойно усядусь, все будет в моих руках. И будет пение, только для меня, как свист медного чайника.

Автобус остановился, и она быстро вышла через боковую дверь, пока старушка шептала что-то водителю, а остальные пассажиры поднялись на сиденьях и вытянули шеи, чтобы проводить ее, Филлис, взглядами. Она пошла дальше, едва чувствуя, куда ступает, к дому.

Слышатся ли шаги? Она едва не бросилась бежать по темной улице, однако остановилась. Что это? Звук шагов, не замерших с ней в унисон? «Завтра – ненадежный дар, полно медлить, счастье хрупко…» – тихо и отчетливо прозвучало у нее в ушах, и она снова побежала. С силой распахнув дверь многоквартирного дома, Филлис застучала каблучками через вестибюль, лихорадочно решая: поехать на лифте или подняться по лестнице. Выбрала лестницу. (Что это? Снова шаги за спиной?) Пробежала мимо лестничной площадки на первом этаже, повернула на второй этаж, на третий – и помчалась по коридору к своей квартире. Дрожа всем телом, она лихорадочно отыскала в сумочке ключ и вставила его в замок. Открыла дверь, захлопнула ее за собой и сразу задвинула засов, прижалась, задыхаясь, к прохладной, безопасной деревянной створке. Перед ней, в дальнем углу комнаты у окна, со стула поднялся темный силуэт.

– Долго же ты добиралась, – сказал он.

Кивнув, она подошла к зеркалу. Распустила волосы и расчесала их гребнем. Взяла в руки стеклянный пузырек.

– Какой крошечный кубок, – проговорила она.

– О нет, он велик, – прозвучало в ответ. – В нем вся их ложь. – Музыка стала громче. – Пей. Полно медлить… Промедлишь – раскаешься… Счастье хрупко… и прекрасно…

Мои воспоминания о С. Б. Фэйрчайлде

Два с половиной года назад мы с мужем решили подарить себе на пятнадцатую годовщину магнитофон. Надеялись, что с помощью магнитофона запишем пронзительные голоса наших детей, а добавив к записям голосов когда-нибудь еще и видео, сохраним любимые воспоминания навсегда. Мы сентиментально воображали, как будем сидеть однажды вечером старые, седые, полупарализованные, но в благословенном одиночестве, глядя, как перед нами открывается бесконечная череда фотографий наших детей – они танцуют, плавают, запускают фейерверки, играют в бейсбол и делают первые шаги, а мы слушаем магнитофонную запись их голосов: они читают наизусть «Рождественскую историю» и поют о слепых мышатах.

О славных качествах магнитофона нам поведала реклама в воскресной газете, сообщившая, что в крупном нью-йоркском универмаге, где у нас был открыт счет, продавались «восстановленные» магнитофоны по девяносто девять долларов и девяносто девять центов – то есть со скидкой, как настойчиво подчеркивалось в рекламе, почти в сорок процентов. Хотя от нас не укрылось, что сумма в девяносто девять долларов и девяносто девять центов невероятно близка к ста долларам, практически от нее не отличается и, несомненно, является на редкость крупной суммой, которую мы не то чтобы без колебаний решились бы потратить на подарок себе в пятнадцатую годовщину семейной жизни, нас все же захватила мысль о том, что сто долларов – не так уж и много, чтобы заплатить за удовольствие слышать голоса наших детей через много лет, когда мы наконец усядемся перед экраном нашего домашнего кинотеатра. Я написала в магазин в Нью-Йорке, который назывался «Фэйрчайлд», и заказала магнитофон, попросив списать с нашего счета девяносто девять долларов и девяносто девять центов.

Поскольку мы уже заказали моему мужу в том месяце кляссеры для коллекции монет, а также коробку яблок в шоколаде, наш счет, который пришел за несколько дней до магнитофона, составлял сто одиннадцать долларов и пятьдесят три цента. Когда магнитофон доставили, мне пришлось доплатить три доллара и семнадцать центов за экспресс-перевозку. Магнитофон принесли в деревянном ящике, и когда муж вернулся домой, то вместе с нашим старшим сыном взялся за молотки и отвертку, чтобы разобрать деревянный ящик и вытащить магнитофон. В ящике, рядом с магнитофоном, обнаружилась книга с инструкциями, а вот магнитофонной ленты не было, и пока муж и сын погрузились в чтение инструкций, заодно осматривая всякие кнопки и катушки, я поехала в город, в музыкальный магазин, и купила упаковку магнитофонной ленты. Покупка обошлась мне в пять долларов и девяносто пять центов, а продавец в музыкальном магазине, с которым я знакома уже несколько лет, весьма неодобрительно покачал головой, узнав, что мы купили магнитофон в Нью-Йорке вместо того, чтобы воспользоваться его услугами.