Обычный день

И вот теперь, лёжа на дне окопа и глядя в голубое небо, да друзья, именно окопа. Мне стоило много нервов и здоровья добиться и уговорить, вырыть именно полноценные окопы, а не отдельные стрелковые ячейки, благо армейский опыт имеется. Именно окопы и дали нам возможность, отразить три атаки. Я глядел в голубое небо и сжимал последнюю бутылку с ГС и ждал, когда же наконец эта консервная банка, подъедет на расстояние броска.

Да уж консервная банка, для меня полное уёжыство, только три этих уёжыства и пять ганомагов, положили почти весь мой взвод. Осталось трое или четверо, из почти сорока двух бойцов третьего взвода железнодорожного батальона ополченцев станции Столбцы. Вот так вот, два часа боя, три атаки и всё, сейчас мы героически погибнем за нашу любимую Родину.

Как это ни странно, но я чувствовал удовлетворение. Да-да, именно удовлетворение и полную уверенность, что я умру за свою Родину! Именно за СВОЮ Родину, а не как когда-то, за чьи-то деньги, чью-то нефть, чью-то землю. Я точно знал, что мою память не предадут и журналисты не будут говорить, что я воевал с женщинами и детьми, а подавляющая масса командиров не продаст меня и свою Родину, за пару тысяч фальшивых баксов. Даже если я выживу, за моей спиной не будут шептаться и плевать презрительно мне в спину, мол знаем мы, как вы там по кустам от чехов прятались, вояки сраные. Это осознание правоты моего дела, сделало мой дух сильным, могучим и непобедимым. Именно НЕПОБЕДИМЫМ!!! ДА! Я сейчас умру, но вы фрицы, меня НЕ ПОБЕДИЛИ!!!

Ну, всё пора, шелезяка уже метрах в пяти.

Как там? За Родину? За Сталина? Получи фашист гранату! Ага! Горишь сука!!! Гори тварь, сдохни тварь!

Это вам за Дашу! Это вам за наших не рождённых детей! За наших погибших людей! За мою растоптанную честь и веру в свою страну и справедливость! За всех погибших бесцельно ребят из будущего и настоящего! За их не прожитые жизни и их, так и не родившихся детей! За мою любимую Родину и не важно, как она называется!

Куда падлы полезли? Бах! Горите суки! Живьём горите! Бах! У меня ещё три патрона, два вам и один мне. Ну, идите ближе гады! Кто на новенького? Ну, где вы падлы? А ну назад! Куда побежали? Бах! Назад я сказал! Бах! Назад твари!!! Бах! Щёлк! Щёлк! Щёлк!

Я заскочил на бруствер и что-то кричал матерное от злости и досады, а потом хохотал, потом опять кричал и опять хохотал…

— Силён бродяга! — раздался сзади громкий, восхищённый голос. — Как ты сказал? Недотраханные выпердыши суперчеловека! Орёл! Ха-ха-ха!!! Прямо в точку!

Я оглянулся, сзади стоял танк, кажется БТ-7. Слева и справа ещё по четыре таких же. Парень в комбинезоне спрыгнул с танка и представился:

— Лейтенант Кравцов 19-я танковая дивизия. А ты никак, танки хотел лопаткой порубать? — показал он на сапёрную лопатку в моей руке.

И когда я её успел схватить?

— Да вот, хотел врукопашную! — потупился я скромно.

— А чего не стрелял? — кивнул он на револьвер в моей руке.

— Нечем! — кивнул я в сторону немцев — Всё в гостей дорогих отправил, даже себе забыл оставить.

— А двоечку тоже ты? — кивнул он на горящий немецкий танк.

— Я! Он сука мне весь взвод положил, пулемёт разбил! — кивнул я на раскуроченный Максим.

Танкисты разбрелись по траншее, отыскивая раненых и живых. Ух ты! Нашлись двое целых, один контуженный, двое раненных, один в грудь и один в плечо.

— Мне по рации приказали по дороге к вам заскочить. Передать вам приказ на отступление. Подъезжаем, а тут такая картина, два танка и три броневика горят, немцы убегают, а какой-то крендель на бруствере стоит и орёт! Да ещё и лопатой машет. Мы и обалдели, немцы лопаты напугались? Подъехали, а ты ничего не слышишь и не видишь, только материшься! Да так заковыристо, я такого и не слышал. Могёшь! — засмеялся летёха.

— Не могёшь, а могешь! — автоматически поправил я летёху.

— Я вообще-то героически помереть собрался, три патрона осталось. Хотел троих завалить и в рукопашную, хоть одного да зарубить, хоть зубами в горло… — моё лицо неожиданно перекосило от ненависти, я заскрипел зубами.

— Кого? — спросил сразу посеревший лейтенант.

— Жену. Восемь дней, как свадьбу сыграли. Бомба в дом, ничего не осталось, даже фотографии! — глядя на горящий танк ответил я — Я их сук теперь живьём рвать буду, я их… — изнутри вырвался Макс, спазм сдавил горло и я замолчал, отвернувшись.

Лейтенант подошёл ко мне. Глядя в поле на трупы немцев, тихо сказал:

— Не ты один брат близких потерял, не ты один. У меня через одного у ребят семьи погибли и ничего, давим гадов и дальше будем давить, пока живы. У нас к ним длинный счёт, очень длинный. Мы раненных заберём, по дороге в госпиталь завезём. Сам — то, что дальше думаешь?

— Ребят похороню и будем уходить. Заодно трофеи соберём, а то с оружием и патронами у нас совсем плохо. Не подкинешь патронов немножко? — взглянул я на летёху.

— Ну, пару сапёрных лопаток мы тебе точно найдём! — заржала эта мазута.

Он так задорно хохотал, что я не выдержал, и мы засмеялись в две ряхи, весело скаля зубы.

— Слушай, а чем ты его зажёг? — спросил вдруг летёха — Случайно не бутылкой с ГС?