Обыграть босса

Признаюсь честно, я боялась его, как огня. Единственное, что меня немного успокаивало в период тотального сокращения, – поддержка Влада. Они с Ерохиным были добрыми приятелями по строительному институту, и Самойлов обещал замолвить за меня словечко. Видимо, не врал, потому что после сокращений мне удалось не только сохранить место, но и принять дополнительные обязанности личного помощника Влада. Конечно, ставку урезали, и я получала намного меньше, чем сокращенный секретарь, но все же. Это была отличная прибавка к жалованию. Обязанностей тоже прибавилось, но меня это не напрягало. Всего-то и надо было, что иногда скоординировать встречи Самойлова или отнести документы наверх Ерохину. С большим начальством часто общаться мне не приходилось. Обычно оставляла все на подпись у его секретаря, потом забирала. Лишь дважды ситуация требовала оперативности, и я имела аудиенцию у Ерохина. Даже представить не могла, что он запомнил мое имя. Наверное, из-за протекции Влада обратил внимание.

Мне стало неуютно в замкнутом пространстве. Казалось, Ерохин все знает обо мне. Любовница Самойлова, которая через постель сохранила рабочее место. Я зажмурилась, радуясь, то через зеркальные авиаторы он не видит мои бесстыжие, зареванные глаза.

Пока двери лифта открывались, я судорожно пыталась вспомнить, кто по правилам этикета должен выйти первым. На ум пришла глупая байка от программиста Коляна, который как-то уверял меня, что первым выходит мужчина. По легенде влюбленные назло родителям, которые не разрешали им пожениться, решили сигануть со скалы. Девушка прыгнула первая, а парень подумал и не стал убиваться. С тех пор мы бабы (по версии Коли) должны выходить последними, чтобы мужик их не сдрейфил.

Я замешкалась, топчась на месте. Ерохин тоже не спешил стартовать. Может, пропускал вперед? Я решила «прыгнуть» первая и попилила на выход, как ледокол. В этот самый момент босс тоже начал двигаться. Мы наверно вышли бы и вдвоем одновременно: проем был достаточно широким; но Ерохин выбрал странную траекторию – мне наперерез. В результате мы снова столкнулись и намного сильнее. Я попятилась и чуть не упала. Слетели очки, уронила ключи от машины, с плеча соскользнула сумка. Разумеется, по закону подлости, который сегодня любил меня с особой силой, все содержимое рассыпалось по бетонному полу парковки.

Наверно я бы шмякнулась, распластавшись перед начальством во всей красе, но он поймал меня за талию, не давая упасть. От такой близости мне стало во сто крат неуютнее, чем было в лифте. А еще он смотрел мне прямо в глаза. Глаза, которые более не скрывали очки.

«Пусть он подумает, что я всегда такая опухшая», – взмолилась я.

Сильная рука жгла талию лишь несколько мгновений. Столько же он смотрел на меня. И наши лица были близко-близко. Но я как будто за это время сто раз умерла от стыда и какого-то странного волнения, которое сделало мои ладони потными.

Сглотнув я моргнула, отстраняясь, чтобы скорее избавиться от Ерохина, его внимательного взгляда и всей этой идиотской ситуации.

Он и сам словно отмер, убрал руку, затараторил виновато:

– Ради бога, Елена, простите. Что-то я сегодня совсем не вижу, куда иду. Надо выспаться.

– Оба мы хороши, – примирительно улыбнулась я, присаживаясь, чтобы собрать вещи и не смотреть на него.

Разумеется, все, что было в сумке, рассыпалось по полу. Первым делом я схватилась за маленький пластиковый контейнер, в котором всегда носила тампоны. И какой толк от конспирации гигиенических средств, если на крышке все равно огромными буквами пишут «ob».

Наверно теперь красными стали не только мои глаза, но и щеки. Во всяком случае горели они, словно костер.

– Я помогу, – тоже кинулся на колени Ерохин.

– Нет. Я сама. Пожалуйста, Даниил Ильич, не утруждайтесь, – отбивалась я от его помощи, но он не слушал.

Упертый гад. Хоть по рукам бей. Но я не решилась. Начальство же.

Во всей этой суматохе я совсем забыла про журнал. Аккурат до тех пор, пока Ерохин не протянул мне его. Казалось, вся кровь, что есть в моем нелепом теле, рванула к голове. Теперь я пылала словно светофор. Даже чувствовала, как вибрируют корни волос.

Все, что осталось – это вцепиться в проклятый журнал и молиться, чтобы Ерохин не заметил мои художества. Я потянула на себя журнал и с ужасом поняла, что босс его не отпускает.

Пришлось поднять глаза и встретить насмешливый взгляд серо-голубых глаз.  И снова я взмолилась, чтобы он оказался очень тактичным. Воспитанный человек не должен смущать даму. Пусть отпустит уже и журнал, и меня с богом.

– Живописно, – проговорил Ерохин, усмехнувшись, а потом вообще заулыбался хулиганской улыбкой пацана.

Пока он расплывался в этой демонической и одновременно безумно соблазнительной улыбке, я видела, как он сопоставляет помолвочную обложку, подпись, козлиную бороду его друга, мою задержку на работе и зареванные глаза.

– Это не то, что вы подумали, – промямлила я, дергая журнал.

– А-ха-ха, ну конечно.

Нет, он точно не тактичный и не воспитанный и ни капли не джентльмен. А ведь похож.

Исчерпав иллюзии о порядочности босса, я заскулила: