Обыкновенная лирика. Том 1

Важное что-то случилось в судьбе?

Это небес повеленье.

Легкий снежок на заботах моих,

грусть он едва прикрывает.

Снежные шторы легки для двоих,

занавес что-то скрывает.

Ладно, так ладно и горюшка нет,

так, холодает немного.

Вы – все равно мой заснеженный свет

в дымке небесного смога.

1997

Облака

По небу облако плывет

в пространстве голубом,

оно дождливым прослывет,

тараня небо лбом.

Весна. Снег тает на ветру,

тот выдувает зло.

Тихонько я слезу сотру,

и в сердце отлегло.

А облака плывут, плывут

куда-то в вышине,

кого-то слабого зовут,

кого-то бьют во сне.

Я только в след им погляжу,

ведь часто невдомек,

что счастье там наворожу,

где грустный есть итог:

где лицемерие, где ложь,

где суета – сует.

Чужие беды не тревожь,

и уходи от бед.

Смотрю на небо в облака,

не видно журавлей,

сказал бы вовремя «Пока»,

мне было бы теплей.

1997

***

Грусть нахлынула внезапно,

погасила божий свет,

ты опять ушел на запад,

позабыв сказать привет.

И грущу я по-иному,

если все ни так, ни сяк.

Я тогда подобна гному,

если жизнь – удар в косяк.

Ты, прости, грустить не буду,

без ударов обойдусь.

Ты предал меня, не буду

я грустить. Пойду пройдусь…

24 декабря 1997

***

Глобальные проблемы хороши,

но нас волнует чаще мизер,

и, если в кошельке моем гроши,

мне не нужна в Европу виза.

26 декабря 1997

***

Зима, капель и рождество,

плеяда елок и гирлянд,

грядет земное торжество

домашних, праздничных полян.

Ковер, диван, торшер и стол,

прекрасный елочный наряд,

струится призрачный подол,

блистает золото наград.

А ты без золота? Одна?

И не любви и не огня?

Никто не тронет веки сна,

но счастье есть и у меня.

27 декабря 1997

Стихотворения 1996

***

Мороз. Морозная зима.

И часто иней, снег.

Живу одна. И все сама.

Таков мой день и век.

Зима сурова, холодна.

Мороз. Мороз. Мороз.

Я без тебя. Одна. Одна.

Зато без слез и гроз.

Мороз и снег. Сугробы. Лед.

Холодная зима.

И там, где есть снежинок слет,

я проживу сама.

1996

Воздух очищения

А что в лесу? Зима и снег.

Пушисты серые деревья.

Снег усмиряет женский век,

и убавляет страсть и рвение.

Иду одна. Брожу одна.

Дышу незримостью пространства.

Мир просыпается от сна,

а сны – в оттенок постоянства.

Чуть-чуть любви, чуть-чуть тепла,

и холод снега для блаженства,

чтоб вынуть все остатки зла

с души моей, для совершенства.

И жить бы так всегда, всегда

без зла, угроз, простого мщения.

Из снега кое-где вода,

но воздух, воздух очищения!

И пустота царит в душе,

она остыла от мороза,

а все забытое уже,

незримо спрятало угрозы.

Есть что-то нужное в судьбе

на перепутье с холодами,

и что-то нужное в ходьбе,

а горе все покрыто льдами.

1996

Царьки

С годами все становятся царьки

на маленьких, но собственных владениях,

минуты у таких царей – горьки.

Они рычат, чтоб отстоять сомненья

о том, что вы вторгаетесь в их жизнь,

о том, что вы совсем не преуспели.

А Бог в душе кричит им: «Воздержись!»

Но без него царьки бы жить не смели!

Все хорошо, когда все на местах

своих, любимых, значимых, солидных.

Царькам пока не ведам просто страх,

они живут без всяких слов обидных.

Любовь, любовь, еще один этап,

этап любви на новом небосклоне.

Лишь иногда бываешь ты богат,

а иногда лежишь на чьем-то лоне.

И я с тобой, незримо, навсегда,

наш мир с тобой красотами весь соткан.

Я не всегда тебе вторила, да.

Но ты – красив был на колхозной сотке!

Царек. Колхоз. Сомненья явно есть,

что мы с тобой в владениях едины.

Царек на кухне, дома – явно лесть.

Нет, мы с царьком совсем не совместимы.

1996

Переучет в судьбе

Избыткам чувств моим вольней,

их слышу столкновения,

и с каждым днем они сильней,

и все сильней влечение.

Переучет в моей судьбе.

Кого же выбрать другом?

Глаза встречаются в стрельбе

и смолкли все подруги.

Все чаще, чаще новый лик

в мое сердечко входит,

и взгляд его – пленения миг

на час или на годы?

Еще любовь сия нова,

еще она младенец,

но в сердце новые слова,

и тут не до безделиц.

А новый лик и не любил,

он рядом был как сторож,

он кипятком костюм облил,

из ревности, как порох.

От боли – крик, нога в пузырь.

Избытки чувств на воле.

И лопнул чувств большой пузырь.

А новый лик? Нет боле.

1996

Пыльца

Цветут леса пыльцой, но желтой,

лежит повсюду желтый плес,

в одежде чаще встретишь шорты.

Все сушит солнце, нет и слез.

Вот май для многих лиц – мученье,

им не вздохнуть, не продохнуть,

ни в радость вкусное печенье,

им подышать бы как-нибудь.

Приятно, тихо в нашем крае,

от аллергии трудно спать:

пыльца не кажется им раем,

как химикат: ни дать, ни взять.

Леса, деревья рядом с домом.

Посмотришь – всюду благодать.

Но вот желтеет что-то комом.

На сон таблетку, что ли взять?

Не каждый год пыльца в полете,

и не всегда желтеет пыль,

иль взяли майские заботы,

иль дома заедает быт.

Поэтому решают просто

с пыльцой задачку только так:

и уезжают в край за сто верст,

где не цветут леса никак.

1996

Встречи дверца

Так что с тобой? А, что теперь со мною?

С небес моих исчезла синева,

а сердце изнывает вновь от зноя,

и кровь вдруг заплескалась как Нева.

И боль в груди, и пламени жетоны,

и синева пруда не помогла,

все тело плачет, превратилось в стоны,

и в мыслях бес просвета только мгла!

Освободить бы мозг от лишних мыслей,

их очень много: солнца оборот,