Обыкновенная прогулка

Черноволосая сначала немного приуныла, но вскоре оживилась, стрельнула еще одну сигарету, бегло изложила свое жизненное кредо, сложности с учебой, виды на будущее, проблемы с поклонниками и предложила сходить сначала в кино, а потом еще куда-нибудь, ну хоть и в магазин «Мелодия».

Такие пункты в планы Эдгара не входили, поэтому он со всей возможной деликатностью отказался.

Черноволосая сначала немного возмутилась, потом несколько запрезирала Эдгара, потом заподозрила в равнодушии к ее особе, но в конце концов смягчилась, записала Эдгару свое имя и телефон на листке, вырванном из конспектов лекций по древнерусскому, потребовала от него клятву обязательно достать «Нерв» Бысоцкого, позвонить и договориться о встрече (каковую клятву Эдгар, конечно, не дал) — и ушла, помахивая вновь вынутой из сумочки книгой М. Булгакова, а Эдгар остался на скамейке и ему было очень грустно.

Потому что сквозь тушь на ресницах, и румяна на щеках, и помаду на губах, и пудру на лице, сквозь дым сигареты он увидел другое лицо. Увидел-таки другое лицо, и узнал его, хотя оно очень изменилось.

И все-таки он узнал его, не сразу, но узнал, лицо, еще немного похожее на то, каким оно было четыре года назад.

И было ему грустно за эту перемену, и он знал, что никогда не позвонит по записанному на тетрадном листке номеру телефона и не позовет Ингу, потому что та, которую он видел четыре года назад, превратилась в совсем другое…

А ведь тогда, тем летом, все складывалось для него очень удачно. Отпуск ему дали в июле — лучше не придумаешь! — билет на самолет он приобрел, простояв в очереди всего лишь три часа, и погода на юге, по сообщениям информационной программы «Время», ожидалась самая что ни на есть чудесная.

Когда полет на маленьком «Ан-2» прошел без обычной качки, Эдгар (которого тогда, разумеется, звали вовсе не Эдгаром) настолько уверился в благоприятном к нему расположении светил, что не сомневался в успешном решении проблемы ночлега. Дело в том, что он прилетел в этот небольшой райцентр на берегу моря не по путевке, а «дикарем», по совету сослуживцев, отдыхавших там в прошлом пляжном сезоне.

И когда, в точном соответствии с рассказами, при выходе из аэропорта его окружили несколько женщин, наперебой предлагая комнату с видом на море, он окончательно понял, что в жизни наступила полоса удач.

Он с тетей Ниной прошел по тихим улицам, застроенным аккуратными одноэтажными домиками, и очутился в желанной комнате, из окна которой действительно открывался вид на безбрежную морскую гладь.

Он делал абсолютно то же, что делали сотни других отдыхающих, заполонивших аккуратные домики и окрестные пансионаты. Он отдыхал, то есть: загорал, слушал транзистор, купался, играл в волейбол, катался на прогулочном теплоходе, по утрам бродил по рынку, стоял в очередях в столовых, фотографировался на набережной на фоне южной растительности, а вечерами ходил в «зеленый кинотеатр», где с удовольствием смотрел фильмы, которые из-за хронической нехватки времени не удавалось посмотреть в родном городе.

Возвращался он поздно, когда в городке стояла непроглядная южная темнота (фонари на улицах почему-то, как правило, не горели, кроме одного, у кинотеатра) и черными тенями маячила в небе тополя под крупными звездами. Он осторожно отодвигал задвижку, входил во двор и садился на скамейку под сплетениями виноградных лоз. Ложиться он не спешил. Включал транзистор, ловил негромкую музыку «Маяка» и покуривал, пуская дым в звездные узоры.

Уходил Эдгар рано утром, приходил поздно вечером и так толком и не знал, сколько в домике комнат и кто, кроме тети Нины, в них живет. Впрочем, это его и не занимало. Он приходил только переночевать, а остальное время целиком отдавал воздуху, воде и солнцу.

Вернувшись однажды вечером, он обнаружил, что на скамейке кто-то сидит. В темноте белело платье. Вглядевшись, Эдгар понял, что это скорее всего не тетя Нина.

«Наверное, еще кому-то комнату сдали», — подумал он и, сказав: «Добрый вечер», — шагнул на крыльцо, намереваясь укрыться в своих апартаментах с видом на море. Но его остановили.

— Ты спешишь?

Судя по голосу, спрашивала девушка никак не старше двадцати. Он не успел удивиться несколько странному «ты», потому что девушка опять заговорила:

— Такой вечер хороший, теплый… А вы, чудаки, все норовите спать побыстрее завалиться.

Соображал Эдгар довольно быстро, а тут и сообразительности особой не требовалось.

«В самом деле, так ведь можно все на свете проспать, — подумал он. — Почему бы не посидеть часок под тихими звездами с молодой скучающей особой?»

Правда, ее неожиданное «ты» наводило на некоторые размышления…

Он подошел к скамейке. На лице девушки лежала тень виноградных лоз. Она молчала и он молчал, немного растерявшись. Потом девушка тихо засмеялась и подвинулась.

— Садись, не бойся.

— Я и не боюсь, — пожав плечами, буркнул Эдгар и сел. Ему такой тон не очень понравился.