Обыкновенная семейная сцена

–Дима, всем известно как ты любишь блеснуть красноречием, и как уморительно хороши иной раз твои сказки, но ты уверен, что сейчас тому самое время и… Я хочу сказать, что может будет не совсем уместно… Впрочем, поступай как знаешь. – Эта пышная миловидная дама, кто, своим звонким вибрирующим голоском (на ходу прерываясь как бы из боязни сказать чего лишнего и самым отъявленным образом акцентируя на том), кто только что предприняла попытку остудить пыл на глазах преображающегося Пряникова, есть Бондаренко Анжелика Владимировна. Худощавый брюнет с большими навыкате глазами, разместившийся по правую руку от нее и чуть в стороне, но все же, через стол от Пряникова – ее муж Илья Семенович. Дмитрий Сергеевич ему еще язык не показывал и долг не отдавал, разумеется, тоже (читатель помнит, как неудачно действовала в решающий момент Мария Шарапова); но данное обстоятельство его откровенно коробит и такое размещение за столом он находит неслучайным: подозревает Дмитрий Сергеевич, что Илья Семенович нарочно позаботился, дабы лицом к лицу со своим должником усесться. «По крайней мере, прямо предо мной Тоня Игнатова, и то приятно будет взгляд развлекать», – думает Пряников. Впрочем, откровенно говоря, ему пока не до Бондаренко, его более заботит поведение супруги своей, сидящей от него по правую руку, – уж больно у нее взгляд сейчас какой-то насмешливый, к тому же не могло уйти из памяти Дмитрия Сергеевича и ее поведение во время приветствия. «Что-то она нечистое держит себе на уме, должно приехала своего мужа перед дорогими ему людьми в черном свете выставить. Но я ее предупрежу, посмотрим, кто еще больше насмеется над кем!» – дает он себе урок, выстраивая тем временем самую добродушную улыбку на своем круглом, лоснящемся лице.

–Не волнуйся Анжела (Пряников с Анжеликой Владимировной «по старой дружбе» в общении друг с другом на короткой ноге), – я только в двух словах, само, что ни на есть, сжато, не заметишь, как и эпилог подойдет. На чем я остановился?.. Ах да! Где привязалась этакая зараза, имеется в виду порок, к нашему сказочному герою? – вот с чего мы собирались наши исследования начать.

Итак, пробудилось пристрастие к игре в подвале… Да, в подвале обыкновеннейшей «сталинки», в одном отдаленном мрачноватом квартале не весть какого городишка, по типу нашенского, – а вы где думали азарту просыпаться: в казино? Нет, это киношный вариант из-за окияна; у нашего же брата любой почин приходится немножечко с душком и обязательно подгаженный. И вот ведь что удивляет и что для меня лично загадка: это-то неблагообразное, что с душком, человека-то нашего в себя таки окунает, и с головой окунает, друзья мои, напропалую, ведь я-то не понаслышке знаю, как оно обыкновенно происходит. И так решительно во всем: то есть мы ведь сейчас о пороках? А я все же настаиваю на страсти! в рассматриваемом нами варианте – страсти к игре. Но ближе к делу. Значит, первый свой куш Вадим Эдуардович в подвале сорвал. Нет, это не тот случай, когда новичкам везет; не тот человек Вадим Эдуардович. Он ведь не сразу за игральный стол бросился; он месяц зрителем в подвал этот выхаживал: все чего-то ждал, да как будто примерялся. Играли в ту пору в «трыню». Интересная игра. Что-то по типу покера, только на стол ничего не выкладывается: по три карты на руки, считай очки, а дальше одна психология…

Здесь я все-таки, как не крути, а вынужден прибегнуть к кое-какому признанию, потому как, вижу, обойтись нельзя и – всё для полноты и прозрачности самого рассказа, извините, сказки, которой и ваш покорный слуга был мимолетным участником…

Пряников, как говорится, в ударе: тут и «ваш покорный слуга» и декламация пущена в ход; вот еще и долькой апельсина со стола полакомился.

–Ух, вкуснота-а! – смакует.

–Вот вам, собственно, и все признание, – продолжает он выделано развязно, вертляво жестикулируя своей короткой с пухлыми пальчиками ручкой. – Да, сознаюсь, среди играющих в уже представленном вам подвальчике бывал, и даже в роле завсегдатая. Ну, так вот, как почетный член нашего тогдашнего клуба, сам на себя дивлюсь и задумываюсь, как это я не помню, кто это к нам ввел тогда Вадима Эдуардовича. Ведь клуб закрытый был, сами понимаете, и без надлежащей протекции попасть к нам было решительно невозможно. Но кто ручался за него, хоть убей, не помню. Да оно и не важно! Важно, что начал ходить к нам Вадим Эдуардович без пропусков, высиживая от звонка до звонка, выстаивая, если быть точным, и одно наблюдал за игрой со стороны – не только безучастно, но и как-то отчужденно. На вторую неделю мы уж и посмеиваться над ним стали.

–Германн, – обращался к нему один торговец углем, – садись штаны проиграй что ли, аль мои отними, гляди у меня какие: от Гуччи, молдавские, сегодня только в переходе за полцены выторговал.

–Нет, – вставлял банкиришка один, Олег Егорович, – наш Германн не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее, – цитировал он по Пушкину.

–Германн свои три карты ждет! – выкрикивал третий.