Обыкновенный мамонт

— Товарищ сержант, — голос Павлова сделался виноватым, — сбежали они. Самовольно.

Радист метнул на мальчишек взгляд, полный возмущения.

— Потом разберёмся, — коротко сказал Куликов, и это «потом» не предвещало ничего хорошего.

— Помощнички ваши хоть не голодны? — спросил, успокоившись, майор.

— Никак нет! — отчеканил Серёжка, дрожа от холода.

— Взять у пленных куртки, — приказал сержант Куликов.

— А ну сымай! — потребовал Хмельнюк. — Будем мы ещё со всякими «синими» панькаться. И побыстрее, будьте так ласковы.

Майор-посредник подсел к радиостанции:

— Я — шестой. Докладываю. Найдены двое ребят. Заблудились. Отправляю с пленными к развилке, квадрат восемь. Высылайте машину.

Серёжка прижался к сержанту Куликову. Губы надулись и задрожали. Лёвка тоже воспротивился:

— Мы не хотим!

— Надо, друзья, — мягко сказал Куликов. Он уже пересердился.

Мальчишки вздохнули и подчинились. А куда денешься? Некуда.

ПОД КОНВОЕМ

Сержант Куликов назначил конвоиром Хмельнюка. Тот мгновенно сообразил: радости от этого мало.

— Товарищ майор, — обратился он к посреднику, — может, нам и одного «языка» хватит? Может, двоих «убитыми» засчитаете?

— Не имеет значения, — равнодушно сказал майор. — Всё равно троих конвоировать.

Всё равно, да не для всех. Едва прошли голец и вступили в лес, Хмельнюк приказал: «Стой!» Он вытер пот со лба и оценивающе оглядел пленников. Хлопцы, как на подбор, — рослые, плечистые.

— Не имеет значения, — пробормотал под нос Хмельнюк и ткнул пальцем в левофлангового.

— Будьте так ласковы, ты того, убитый.

Хмельнюк навьючил его трофейным оружием, хлопнул по плечу и бодро напутствовал:

— Хлопец здоровый, дотащишь!

«Убитый» возмутился:

— Почему именно я? И где логика? Ежели я мёртвый, то…

— Цыц! — грубо оборвал Хмельнюк. — Если ты мёртвый, то по логике и молчать должен.

В наказание Хмельнюк передал «убитому» и свой вещевой мешок.

— А вы, голубчики, — сказал он живым, — берите наших геройских пацанов на плечи и, будьте так ласковы, несите до развилки, квадрат восемь.

Распределив таким образом груз и обязанности, Хмельнюк налегке, с одним автоматом на груди, повёл свой караван дальше.

В квадрате восемь машины не оказалось. Не подошла ещё. Это никого не огорчило. Солдаты разлеглись на траве, дружно закурили. Серёжка с Лёвкой тоже не очень торопились домой. Кому охота с военных манёвров уходить!

Спустя минут двадцать появился шофёр, потный и пыльный.

— Мост через реку не готов, машиной не проехать. Переправился на лодке и топал два километра пешком.

— «Два километра»! — Хмельнюк усмехнулся и смерил шофёра брезгливым взглядом. — Избалованный народ — шофёры. Испорченный механизацией! А как же наша пехота от Сталинграда до Берлина шла? И не так себе, а с боями!

Шофёр смутился и начал оправдываться, но Хмельнюк подал команду, и все двинулись по дороге к реке.

Реки ещё не было видно, а лес уже гудел и звенел от стука топоров, шума моторов, ударов кувалд.

— Они что — деревянный мостят? — спросил шофёра Хмельнюк.

— В том-то и суть! Наши понтон наводить стали, а тут гражданское население с прошением. «Поставьте капитальный, солдатики! Третий год район молим. Сулят, а не делают. Мы и лес заготовили, и скобы отковали, гвоздей запасли, а мастеров нету!» Командование и уступило. Отчего людям не помочь!

«Эх, устроить бы и под нашим селом манёвры! — подумал Хмельнюк. — Мост через реку давно подновить не мешает. Едешь, бывало, так доски под колёсами, что твои клавиши на пианино».

Народу у реки — как на фронтовой переправе. Офицеры, солдаты, местные жители — мужчины, женщины, парни, девушки. И не разберёшь, кто кому помогает: сапёры населению или население сапёрам. Работают все дружно, горячо.

Лёвка прикрыл глаза и медленно потянул носом. Серёжка тоже понюхал. Пахло свежими стружками и горьковатым маслом.

Запах масла шёл от танков. Их было четыре, по два на каждом берегу. Танки держали тросы канатной дороги. По тросам бегали подвесные тележки с досками, мотками проволоки, крепёжными деталями.

Тросы провисали под тяжестью, тележки раскачивались, ролики пугливо повизгивали.

— Может, по воздушной трассе прокатимся? — наивным голосом предложил Хмельнюк.

— Лучше на самом танке, — поспешно высказался Лёвка.

Солдаты засмеялись. Серёжка ничего смешного не нашёл в словах Лёвки. Конечно, лучше на танке, чем на этих неустойчивых тележечках. Вообще здорово прокатиться на настоящем танке.

— А что, это идея! — похвалил Хмельнюк и погладил Лёвку по волосам. — Голова! Только подвеску смотать им придётся.

И тут, как по волшебному велению, по Хмельнюка хотению начальник сапёров распорядился демонтировать канатную дорогу. Строительство моста подошло к концу. Осталось нарастить последний пролёт и укрепить перила.

— Им на это час надо, не меньше, — вздохнув, сказал шофёр и затосковал. — За это время кухня как пить дать уйдёт…

— Стой! — закричал Хмельнюк и сорвался с места.

Танк, освободившись от троса, удовлетворённо зафыркал, попятился немного и стал. Танкисты занялись какими-то таинственными приготовлениями. Над башней выдвинулась высокая труба, похожая на громадный перископ.