Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ

С дороги мы уже давно свернули в лес и продвигались по едва заметной тропинке. Несмотря на то что местность мне была знакома достаточно хорошо, время от времени я всё же сверялся с топокартой. Верхушки деревьев мрачно шумели, усилился ветер. Быстро, не по времени сгустились сумерки. В этом дневном полумраке мы и подошли к объекту. Возле опушки леса стояла радийная машина, бортовой ЗИЛ, рядом кунг и командирский уазик. Цель была достигнута, но оставалось ещё отправить шифровку в штаб бригады. Лейтенант Слава Кулемин — командир взвода радистов-маломощников — радистов дал хороших, ведь для него сдача проверки заключалась в обеспечении качественной связи. Они не подвели и, отработав свой норматив на отлично, быстро отправили координаты объекта. Лишь после этого я доложил офицеру разведотдела округа о выполнении задачи. Он торопливо записал в блокнот номер группы, фамилию командира, время доклада и, несмотря на то что прибыли ещё не все группы, хлопнул дверью уазика и быстро умчался в сторону части.

Обеспечение так же спешно сворачивалось, и в скором времени поляна опустела. В ближайшем леске мы, командиры групп, всего четыре или пять человек, провели короткое совещание. Ёжась под ударами снежных зарядов, решали, что делать дальше. Вариантов было два: первый — идти в часть, попытавшись опередить ураган, второй — переждать непогоду в заброшенной кошаре. Оба варианта казались сомнительными, второй вроде бы был предпочтительнее, но только не понятно, как долго продлится эта свистопляска. Я настаивал на первом варианте, отсюда и родилось соломоново решение, что я иду в часть, остальные ждут помощи, по возможности определившись в ближайшей кошаре. Её местоположение определили по карте. Радиста я оставил вместе со всеми, чтобы не был обузой, так как рация была довольно тяжёлой.

Времени терять не стали. Завернувшись попарно в плащ-палатки — ефрейтор Кручинин оказался без пары, — выдвинулись строго по дороге в часть. Вскоре стало понятно, что непогоду опередить не удастся, но отступать было некуда. Промокшее летнее обмундирование заледенело и затрудняло движение. Ураганный ветер буквально сдувал с дороги, и тем не менее мы, прижавшись, друг к другу шагали вперед.

Это только на следующий день выяснилось, что ветер был порывами до 25–27 метров в секунду, а температура опустилась до минус десяти градусов, но тогда было не до этого. Видимость была нулевая, дождь превратился в сильную метель, и на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Вдруг как по команде мы остановились, и мысль о том, что дороги уже под нами нет, по-моему, тоже пришла всем одновременно. Впервые я растерялся и не знал, что делать. Как говорят, вся жизнь промелькнула перед глазами, хотя и прожито было совсем немного. Почему-то представилось, как я лежу вмёрзший лицом в грязную лужу, а заледеневшие волосы помаленьку оттаивают под утренними лучами солнца.

В этот момент ефрейтор Кручинин, опустившись на четвереньки и ощупывая землю руками, исчез за бешеной круговертью ледяной пороши. Ещё через мгновенье он появился и потянул нас за собой. Оказалось, что дорога плавно поворачивала, а мы, не заметив поворота, так и пошли прямо, буквально на каких-то пять-шесть шагов, но и они могли оказаться роковыми, если бы не находчивость Валеры.

Сказать, что дальнейшие события происходили как в тумане, было бы неправдой. Я вообще ничего не помню. В памяти, правда, в мельчайших подробностях остались две картины. Справа вдруг возник черный лес, снег к тому времени пошёл на убыль, и можно было различить окружающую местность, однако ветер только усилился. Сразу за лесом дорога должна была повернуть почти на девяносто градусов, и это означало, что до части оставалась пара километров. Эти две тысячи метров, которые на марш-бросках преодолевались за десять минут, превратились в непреодолимую преграду! Дело в том, что после поворота ветер стал бить прямо в лицо, и мы, карабкаясь чуть не ползком, едва могли продвинуться вперёд.

Собирая преодолённые десятки сантиметров в метры, бойцы постепенно сокращали расстояние. Мы с сержантом Якимовым двигались впереди, зачем-то держа за углы плащ-палатку, которая развивалась как флаг и ни от чего уже не спасала. Мешал двигаться ледяной панцирь, в который превратилась наша одежда, но, возможно, это спасало от пронизывающего ветра и мороза. Именно в этот момент я опять подумал, что не дойдём. Только на этот раз не было никаких ужасающих картин собственной гибели, было полное безразличие ко всему, даже к тому, что вдали уже были видны помещение КПП и распахнутые ворота. Запасы воли иссякли окончательно, и только ответственность за жизни подчинённых мне солдат заставляла карабкаться вперёд.

КПП в/ч 55433