ОБЖ, или Ошибки юности

Юля заметила, как Кахобер Иванович разгладил свои знаменитые усы, спрятав в них улыбку. Ей и самой стало смешно. Чтобы так вывести Марину из себя, нужно сильно постараться. Обычно у нее от обиды глаза на мокром месте, а тут, того и гляди, кулаки пойдут в ход.

– Продолжай, Марина, – мягко предложил Кахобер Иванович, прокашлявшись. – У тебя хорошо получается.

Марина отбросила темную прядку волос со лба и уже спокойнее произнесла:

– У нас три кандидатуры.

Правильно, отметила про себя Юля. Сдаваться она не собиралась. Может, потом она и сама откажется от должности старосты – хлопотно (да и обидно, что такое случилось с ней), но пока, пока она согласна с подругой: кандидатур у них три.

– Две, – поправил ее Юрка, подавшись вперед.

– Нет, три! – Марина чувствовала поддержку не только Кахобера, но и большинства класса, поэтому говорила уверенно. – Юля тоже будет участвовать.

– А может, она сама откажется? Чего ты за нее решаешь?! – раздался срывающийся мальчишеский голос.

– Не дождетесь – не откажусь! – с вызовом заявила Юля, подняв голову.

– Так, граждане, я беру самоотвод. – Слова Туси Крыловой прозвучали в полной тишине.

За ней отказалась и Лиза Кукушкина, ее близкая подружка:

– Я тоже не собираюсь быть старостой. Это не для меня, я лучше так буду помогать, отдельными поручениями. И потом, положа руку на сердце, разве есть более достойная кандидатура, чем Юля?

У Юли в груди разлилось тепло – есть все таки справедливость на свете, есть и друзья, настоящие, не то что некоторые. Юля покосилась на Колю. Он сидел, отстраненно постукивая по парте длинными пальцами, словно и нет его здесь. «Может, у него что-то дома случилось?» – тревожно подумала она.

Коля рос без отца. Его мама подрабатывала по вечерам, печатая на машинке, чтобы у них в доме было все необходимое. Коля повзрослел, стал помогать, но ведь и расходов стало больше. Пойди купи сейчас куртку, ботинки, джинсы для пятнадцатилетнего парня сколько нужно денег отдать? А еще квартира, телефон, еда… И самой Колиной маме всего тридцать шесть лет, совсем еще молодая женщина…

– Вспомните, как она отстаивала наш класс на школьном педсовете… – Юля вернулась в настоящее, услышав голос Лизы. – Нас тогда чуть не лишили поездки в усадьбу Толстого. Между прочим, из-за вашей дурацкой выходки, Юрка.

Метелкин понурил голову – Кукушкина была права.

– Так, – почти пропела Марина, довольная тем, как обернулись события. – Значит, из кандидатов у нас остается одна Юля. Кто за то, чтобы ее снова избрать старостой, поднимите руки.

Все проголосовали «за», кроме Борьки и Юрки, – они демонстративно воздержались.

Вот теперь Кахобер Иванович позволил себе взять слово.

– Я рад, что вы приняли правильное решение самостоятельно и что мне не пришлось напоминать вам, что староста класса – это не только почетная обязанность, но и ответственность, с которой не каждый может справиться. Не забывайте, что этот год для каждого из вас – своеобразный экзамен на зрелость. И мне бы хотелось, чтобы вы сдали его на «отлично». Надеюсь, вы меня поняли? – Кахобер Иванович как бы ненароком взглянул на последнюю парту среднего ряда.

– Поняли! – криво усмехнулся Борька. – Давайте постирайте меня, я уже весь в пене, проворчал он.

Вскоре раздался звонок на перемену.

– Ты подожди меня у раздевалки, – попросила Юля Марину.

Та покосилась в сторону Ежова, но высказываться на этот счет не стала.

– Хорошо. Жду, – сказала Марина, подхватила сумку и пошла к двери.

Юля посмотрела на Колю. Он стоял с Борькой. Юрки, еще одного возмутителя спокойствия, поблизости не было. Ребята стали потихоньку расходиться, кто по одиночке, кто парами, а Коля вроде бы забыл о ней.

– Коля! – позвала Юля, поправив длинную прядь льняных волос.

2

– Ну что же ты, беги! – с издевкой произнес Борька.

Колька обернулся. Юля смотрела на него, ожидая, что он подойдет. Так было всегда: она звала, и он подходил. Но недавно в нем что-то сломалось, а что именно, он и сам толком не мог объяснить.

– Подождет, – сказал Колька, удивляясь самому себе: до чего равнодушно может звучать его голос.

Борькина бровь удивленно полезла вверх.

– Брось крутизну разыгрывать, приятель. Наша бессменная староста из тебя веревки вьет, всем известно, так что топай и не осложняй ситуацию.

Колька неуверенно переминался на месте.

– Коля! – снова позвала Юля, уже настойчивее.

– Вечером загляни ко мне, часов в девять, – лениво произнес Борька, хлопнув на прощание Кольку по плечу.

И Коля пошел к Юле, как идут на каторгу.

Он знал, о чем она его сейчас спросит, и усиленно думал: чем оправдать свой поступок? Оправдания ему не было. Он, по сути дела, предал Юлю, и от этого на душе сделалось еще хуже.

– Коля, что-то случилось? – Юлино лицо было взволнованным. – Может быть, дома, с мамой…

– С чего ты взяла? Дома все нормально, – оборвал, он ее почти грубо.

Юлины ресницы вспорхнули вверх, словно стайка испуганных стрижей.

– Ты что?