Обжалованию не подлежит

— Пан Збышек зря волнуется, — сладчайшим голосом сказал Виктор, — это невозможно, обмануть пана Збышека.

— Разрешение на выезд и въезд в лагерь выдают немцы. Был бы он Толик, они бы написали Толик. Немцы никогда не ошибаются!

— Никогда не ошибается только папа римский! Будь папа римский здесь в нашем бараке, он объяснил бы пану Збышеку, что одни имена иногда заменяются другими.

— Здесь? Его святейшество… — сбитый с толку Збышек торопливо перекрестился.

Виктор явно наслаждался произведенным эффектом:

— Напомните, как зовут его святейшество? — попросил он Збышека.

— Пий двенадцатый, храни его Бог!

— А ведь у папы римского есть и второе имя, то есть первое?

Настоящее имя папы римского истово верующий католик Збышек вспомнил не сразу.

— Пинелли, — запинаясь, сказал он.

— Не совсем так, но в целом пан Збышек прав. Его звали Джованни Пачелли. Нам это объяснили в институте безбожники из политпросвета, и я запомнил. Убедились, у его святейшества папы римского два имени.

Если ворвавшийся минуту назад в барак надзиратель Збышек был похож на разъяренного быка, то теперь после разговора о папе римском он больше напоминал добродушного вола, покорно поедающего отруби.

— Пан Збышек когда-нибудь слышал имя — Ленин?!

— Кто ж его не слышал? Имя посланника Сатаны!

— У пана Збышека сведения в целом почти верные, но товарищ Ленин признан также вождем всемирного пролетариата. На Волге среди татар он жил под именем Ульянов, а как переехал в Москву, сразу стал Лениным. Все из-за того, что СССР состоит из республик. Пану Збышеку трудно представить себе, какие строгие законы в республиках. Вот я, например, Самарсков, если переехал бы на Украину, то меня переименовали бы там в украинца Самаренко. Толян в Калуге был Толяном, а в Азербайджане его сразу же переименовали в азербайджанца Сеймура Рафибейли. В Польше, наверное, не так?

— Не так. Божьей милостью я и в Кракове Збышек, и в Варшаве.

Оба они вздохнули с облегчением лишь после ухода надзирателя.

— Ты заметил, всем заключенным для удобства дают прозвища? — сказал Виктор. — Ты не против, если я буду тебя называть Сейка? Правда, здорово. Звучит как выстрел. Сейка! Ты тоже можешь называть меня как хочешь.

— Я вспомнил Виктора Волкова, отличный парень, его в школе звали Витносным.

— Витносный мне не нравится, — наотрез отказался Виктор от нового прозвища.

— Ему тоже не нравилось. Все. Теперь ты Витек.

Витек поморщился, но возражать не стал. Так и решили.

Спустя месяц, когда они работали на карьере, к ним подошел надсмотрщик Казимир и повел их по направлению к лагерю.

— Будь человеком, не дерись, — издалека начал Виктор. — Хочу тебя спросить.

— Будь человеком! Пся крев! Я и так человек, — мирно прорычал Казимир, это могло означать, что сегодня он настроен на конструктивный разговор. — Чего тебе?

— Только узнать, куда мы идем?

— Вас вызвал пан Збышек.

— Что-то случилось?

Казимир насмешливо оглядел Виктора.

— А сам догадаться не можешь? Ты же все наперед знаешь?

— Все не все, но про нас троих кое-что сказать могу.

— Ну?

— Внимательно посмотри на меня. Видишь? Знай, я умру в ноябре от воспаления легких, Толян проживет дольше, дотянет до будущего года и умрет в страшных муках от заражения крови, — вещательным, с легким подвывом в голосе сказал Виктор, глядя на ненавистную казимирову дубинку. — А тебя в ноябре заберут на фронт. Именно в начале ноября.

Побледневший надзиратель шел рядом.

— Наверно, заберут, если лагерь закрывается, — вслух подумал Казимир. — Меня убьют там?

— Ночью я все разузнаю, а утром расскажу, — пообещал Виктор нормальным голосом. — Ты только скажи, когда лагерь закроют.

— Сказали, что скоро. Только о фронте разговора не было. Смотри, как все обернулось, — надзиратель заметно сник и выглядел крайне озабоченным.

Ничего нового о своей фронтовой судьбе Казимиру узнать не удалось, потому что утро следующего дня Виктор и Сеймур встретили в товарном вагоне, который вез их во Францию, на германский военный завод. Збышек под большим секретом сказал Виктору, что в связи с нехваткой продовольствия в Германии и на фронте их лагерь закрывается, а сорок три человека, в том числе Виктор и Сеймур направляются туда, где нужны дополнительные трудовые ресурсы. О том, что будет с остальными обитателями лагеря, Збышек ничего не знал. На прощанье Збышек в виде подарка дал Виктору несколько крупных картофелин, два пайковых куска сала и полкаравая хлеба. При этом он, заглядывая Виктору в глаза, попросил при возможности замолвить за него словечко перед святым Стефанием. О дальнейшем трудоустройстве пана Збышека немцы пока не говорили, поэтому будущее представлялось ему неясным и тревожным.

В тот же день перед отъездом заключенным выдали ботинки, изготовленные из эрзац-кожи.

Ехали в товарном вагоне, с оборудованными внутри двухэтажными нарами. Решетчатая перегородка отделяла небольшое караульное помещение с четырьмя охранниками от остальной части вагона. Пассажирам — сорока трем заключенным — мест хватило на всех. Кроме Сеймура и Виктора, ни одного обитателя четвертого барака в вагоне не оказалось.