Обжигающая грань (СИ)

Однако, скучать долго не пришлось. Не успел я пристроиться на забросанном чипсами, фантиками, одноразовыми стаканами, и ещё чёрт пойми чем диване, как ко мне моментально присоединились три похожие на клонов, но довольно эффектные блондинки. По бокам дерзко пристроились ещё две неадекватно веселые девушки. Все эти прекрасные создания рьяно соперничали за моё внимание, что, безусловно, льстило. Пришлось смириться с перспективой задержаться в этой загаженной «детишками» квартире подольше.

Один-единственный раз, я когда отвлёкся от излишне навязчивого напора со стороны своих собеседниц, успел перехватить взгляд Венеры, но, учитывая приглушённый свет и мигание цветных лампочек в помещении, не смог разобрать его смысл. Честно говоря, я всё время старался наблюдать за передвижениями девчонки. Она часто куда-то выходила из комнаты, активно беседовала с однокурсниками, пила что-то из пластикового стакана, искала свою легкомысленную подружку, которая большую часть времени, будучи навеселе, призывно танцевала с мужской половиной присутствующих здесь студентов. Блондинки наперебой упрашивали меня подрыгаться с ними под очередной «бомбический хит», но я вежливо отказывал. Танцы — не моё. Но девушки были настойчивы в своем желании растормошить меня и так заболтали, что миссия тайной слежки была провалена: Венера надолго исчезла из поля зрения.

Кое-как отвязавшись от прилипчивых второкурсниц, я начал ходить по комнатам, но девчонку не нашёл. Лиля, ожидаемо, понятия не имела, куда подевалась её подруга. Ещё несколько раз пробежавшись по помещению, убедился, что нужно искать в другом месте. Вышел из квартиры и пока обдумывал свои дальнейшие действия, услышал откуда-то сверху развязанный алкоголем мужской голос.

— Да ладно тебе! Харе ломаться! Ты пришла сюда отрываться или невинность из себя корчить?

— Руку убрал! — жесткий ответ, который незамедлительно активировал мою реакцию. Я кинулся наверх, перепрыгивая сразу через несколько ступеней.

— Зачем пошла со мной, если такая вся недотрога? — омерзительный гогот парня заглушил часть ответа Венеры.

— … Ты сказал, нужно срочно поговорить! — сурово отрезала девчонка и, судя по шороху, собралась уйти.

— Да о чём можно говорить с убогой? Реально веришь, что с таким стрёмный шрамом на тебя кто-то лучше меня взглянет? Я и то, считай, благотворительность предлагаю…

Звук смачной пощёчины, выписанной Венерой, был перебит моим озверевшим рыком и сильным, точным ударом в челюсть. Парниша, как мешок, отлетел и рухнул на пол, остервенело схватившись за рот и вылупив на меня свои узкие глазёнки. От щедрой добавки левой эту мразь уберегла вовремя вцепившаяся в меня сзади девчонка.

— Не надо, Илья! У него не хватит сил тебе ответить. Лучше поехали отсюда! — и тянет на себя.

Но злость внутри бушует, руки ломит от раздирающего всё внутри гнева. Только присутствие Венеры останавливает меня от мужского «разговора» по душам.

— Если ты ещё раз к ней подойдёшь или скажешь хоть одно грязное слово, я закончу начатое! Будь уверен! — выплёвываю, припечатывая кулаком стену над его головой и, развернувшись, следую вниз за Венерой.

— Сейчас за Лилей забегу — сообщает на ходу девчонка и ныряет в открытую дверь квартиры.

Буквально через минуту возвращается без подружки, расстроенно сообщив: «Сказала, что остаётся до утра. Идём тогда!», вызывает лифт.

— Тебя в общагу отвезти? — спрашиваю у Венеры, когда она садится в машину на переднее сидение.

Девчонка издаёт какой-то глухой нечленораздельный звук, заставляющий взглянуть на неё, а затем, закрыв лицо руками, начинает плакать взахлёб.

— Ну, ты чего удумала?! — кладу ладонь ей на плечо, пытаясь утешить. — Если ты не прекратишь, я сейчас вернусь и прибью этого урода!

— Ты всё слышал, да? — сквозь слезы, не поднимая глаз, спрашивает Венера.

— Не всё. Я что хочу сказать…

— Ненавижу этот страшный шрам и родителей ненавижу! — отчаянно крикнув, девчонка перебивает меня, бездумно размазывая по щекам тушь. — Если бы я могла вернуться в прошлое, но ни за что бы не послушалась бабушку и не поехала бы на эту чёртову пятую годовщину смерти брата… Я реально идиотка…

— С тобой там что-то случилось? — чувствую, что она ждала этот вопрос, потому что сразу же сорвалась на душевыворачивающую истерику.

— Ха! Да, случилось! Это случилось! Видишь? — Венера указывает пальцами на свой шрам, рывком оттягивает часть щеки, будто стремясь оторвать дефектный кусок кожи. — Не за что не догадаешься, кто мне это сделал. А я тебе сама расскажу! Это моя долбанутая на голову мамаша сначала публично изобразила на застолье раскаяние: обниматься полезла, целоваться, прощение просить чуть ли не на коленях, а потом, видимо, поймала «белочку», вырвала у отца из рук нож, которым он только что открыл банку шпрот и рубанула им меня со всей дури по лицу. Я даже опомниться не успела от ужаса… Мне было двенадцать лет, Илья! Двенадцать! Зашить то, конечно, зашили, но рубец этот омерзительный теперь на всю жизнь…