Обжигающая грань (СИ)

— … И телефонный звонок в офис был подстроен. Охренеть! Как я столько очевидных вещей не заметил?! Что я такого мог сделать этому чёртову охраннику?!

— Илья! Тебя в этом офисе, судя по Аникиным рассказам, многие терпеть не могли. Считали, что ты…

— Не продолжай! Для меня этих людей больше нет. Вернёмся к сути разговора, если ещё есть, что сказать.

— Хорошо. Венера хотела всё прекратить, оборвать ваше общение сразу после того, как ты её поцеловал. Но я увлеклась игрой, мне не верилось, что такая, как она реально может привлечь внимание парня, отшивающего, блин, Аньку! А когда я увидела тебя в общаге, то дар речи потеряла. Во мне разбушевались злость и обида. Жажда мести усилилась троекратно, ведь меня ты как-то не моргнув глазом продинамил на одной из вечеринок в клубе… Точнее, презентовал своему Олегу, как какую-то пустышку.

Чёрт! Вспомнил. В тот день я был не в духе и действительно обошёлся с Лилей по-свински. Сначала, вроде как, инициативу проявил, а потом не очень красиво оставил её на Беглеца, а сам свалил из клуба. Вот ты какой беспощадный, закон бумеранга…

— Прости, у меня тогда проблемы были. К тому же, я доверял Олегу, знал, что он тебя и до дома целой и невредимой доставит…

— Забей! Тем более, тебе сейчас явно хуже, чем было мне тогда. Я то дожала Венеру, как она не сопротивлялась. Убедила идти до конца, хотя видела, что у неё к тебе что-то возникло… Видела, какой счастливой она начала приходить после ваших встреч. Меня это задело. Даже, когда Венера провернула свою часть плана, она почти сразу одумалась и умоляла остановить Аню и распространение видео. Но я не стала этого делать. Нарочно. Несмотря на то, что могла успеть… Перед тобой — самая дерьмовая подруга на земле! — и Лилю понесло в горючие слезы.

Я молчал, нервно стиснув зубы. Слишком много информации. Нет понимания, чему действительно можно верить. Да и что эти все слова меняют?! Венера дала чётко понять, что я ей не нужен, а этот хрен — очень дорог…

— Венера — необычная девушка, — успокоившись до состояния, когда можно внятно говорить, продолжила Лиля. — И противоречивая. В ней постоянно идёт борьба между упёртым, целеустремлённым стержнем, на совесть вбитым бабушкой, и мышлением никому не нужного, брошенного на произвол судьбы ребёнка. Именно поэтому она так привязалось к этому Эдику. Он — сын подруги бабушки Венеры. Подруга эта, Ольга Петровна вроде, была её опекуном три года после смерти бабушки. А Эдик, по словам самой Венеры, помог ей пережить потерю единственного, по-настоящему близкого человека. Был рядом, поддерживал, вытаскивал из депрессии… Может я, конечно, та ещё с*ка, но мне кажется, что всё это ради квартиры. Бабушка оставила Венере трёшку, которую велела Ольге Петровне разменять на однушку, а остальные деньги тратить на содержание внучки до восемнадцати лет. По идее, сейчас Венера могла бы жить в своей квартире, но Эдик с мамашей настояли на том, что пока лучше сдавать… Да и вообще, Резников так ужасно с Венеркой обращается: захочет — поманит, а надоест — сразу вышвыривает. Там никакой любовью с его стороны не пахнёт. Использует девушку, когда препрёт. А она — наивная ведомая дурочка… С теми, кому доверяет. Таких людей в её жизни было всего двое: я и этот Эдик. Правда, меня она сейчас, хоть и не злится уже, слушать по поводу тебя всё равно не желает…

— А от меня то ты чего добиться хочешь? Чем я могу помочь той, которая не нуждается в моей помощи? Которая открытым текстом попрощалась со мной навсегда? Которая любит другого?

— Она запуталась, Илья. И страдает! Наделала глупостей, наговорила тебе, наверное, всякого… Не любит она его, просто привыкла так считать. Но ты ей точно нужен! Только тебе под силу вытащить Венеру из всей…

— Хватит. Я устал уже от этой идиотской истории и её последствий. Любит — не любит… Жалеет — не жалеет… Предаст — не предаст… В следующий раз будете думать, прежде чем мстить и лезть в чужую жизнь!

Оставляю деньги на столешнице и вылетаю из кафе. До меня доносится фраза Лили: «Завтра после часа Венера в комнате будет одна. Я предупрежу коменду, что в двести пятую придёт парень. Пожалуйста, попробуйте поговорить ещё раз!», но я глушу её в памяти. Достало.

Взвинченный донельзя, подъезжаю к дому. На скамейке у подъезда замечаю рыдающую девушку, по чемодану и одежде которой раздраженно констатирую факт — это Лена Дубцова. Сердитым психом смотрю на тёмно-серое небо и громко интересуюсь у Вселенной: «Серьёзно?!»

Глава 20