Обзор истории русского права

Прямое выражение участия сыновей в сделках по недвижимым имуществам неоднократно и непререкаемо является в актах. В 1509 г. менялись землями митрополит и Климентей Афанасьев Тутолмин с своими детьми – с Микитою да с Алексеем Скрябою да с Иваном Образцом да с Тимофеем; митрополичий волостель выменял митрополиту у Климентея и у его детей их отчину – деревню Ивакино на реке на Мал. Киржаче; а променял Климентию и его детям деревню Зубцово – митрополичью домовую: «А яз Климентей с своими детми променяли есмя свою отчину, а приняли есмя к той деревне к Зубцову пятдесят рублев». Затем, за послухами следует подпись: «По сей меновой грамоте яз Никита с своим отцом с Климентьем и с своею братьею с митрополичим волостелем… землями меняли и деньги приняли пятдесят рублев к своей деревне к Ивакину потому, как в сей в меновой грамоте писано, а подписал яз Никита на сей грамоте своею рукою» (Ак., отн. до юр. быта, № 156, XIV). Реальное участие детей доказывается также следующими актами: «Се яз Михайло Колупаев сын Приклонского купил есми у Самойла у Федорова сына Кутарина, да у его жены у Марьи у Баташевы дочери Лопатина, да у их сына у Евсевья их отчину… деревню Брудец… А дал есми Самойлу, да его жене Марье, да их сыну Евсевью к той деревне… сто рублев и полсемидесят рублев… А у меня у Самойла и у моей жены у Марьи у сына нашего у Евсевья та отчина не продана, ни променена… А где на ту деревню… явится купчая или меновная… и нам Самойлу и жене моей и сыну нашему Овсевью ту деревню… очищати… А что Михайлу в той деревне и в лугу учинится убытка, и нам Самойлу, и моей жене и нашему сыну те убытки Михайлу и его детем платить все сполна; «кой нас продавцов, в лицах, на том убытки и очищенье» (1560–1561 гг. Там же., XXII). На обороте купчей написано: «К сей купчей яз Самойло руку приложил и в жены своее и в сына своего место». «С аз Иван Степанов сын Урусов с сыном своим Иваном продали есми впрок… в дом преч. Богородицы… вотчину свою купленную… селцо Степановское… А взяли мы я Иван Урусов с сыном своим Иваном за ту свою вотчину… две тысячи рублев денег. А та наша вотчина… иному никому не продана… От каких крепостей тое своей вотчины не очистим, и на мне Иване и на сыне моем взяти… две тысячи рублев»… А внизу у подлинника купчей написано: «К сей купчей Иван Урусов вотчину свою продал и деньги все сполна взял и руку приложил. К сей купчей Иван Иванов сын вотчину свою продал и руку приложил» (1643; Там же., XXVI). В первом случае отец заключает сделку за себя и за сына; во втором – оба покупщика, отец и сын, расписываются каждый за себя. Такое же значение имеют и следующие акты. В деле Шарапа Баскакова с Троицким Махрищским монастырем 1534 г. приведена между прочим закладная кабала упомянутого Шарапа 1522 г. такого рода: «Се яз Микита Шарап Семенов сын Гаврилова с своими детми, с Иваном да с Мишою, заняли есмя у Троицкого у Махарищъского монастыря у казначея у Осафа монастырских денег казенных сорок рублев денег московских ходячих от Петрова заговенья до Рождества Христова, а рост наш ему дати по розчету как идет в людех на пять шестой; а поляжет сребро по сроце, и нам ему дати рост по томуж розчету: а в сребре есмя и в росту все три – один человек; кой нас в лицах, на том сребро и рост. А в том есми серебре и в росту заложили свое селцо Полосино да деревню Глинково со всем с тем, что к тому селцу и к деревне истари потягло… А опричь мне Миките и моим детем игумена Ионы с братьею, будет нам не до земли, и нам не продати, ни заложити никому, ни по душе не дати, никоторою хитростию не ухитрити. А не заплачю яз Микита денег на срок и мои дети, и – но ся кабала и купчая грамота» (Акты, отн. до юр. быта, № 52, IV). Если признать солидарность обязательства результатом добровольного соглашения, то общность вещных прав отца и детей остается вне всякого сомнения: все они вместе закладывают одно общее имущество. – «Се яз Савелей Сергеев сын Колачник углечанин посадский человек, да с своими детми с Федором, да с Петром, да с Терентьем, дали есми в дом Пречистой Богородицы и преподобному чюдотворцу Кирилу Белозерскому… двор свой на посаде». По формуле Неволина, участие детей дарителя есть фикция тем более, что даритель говорит далее от своего единичного лица: «дал есми». Но на обороте дарственной есть подписи, а именно первая следующая: «Священник Карп к сей даной в детей своих место духовных Савелья Сергиева сына и его детей Федора, да Петра, да Терентия руку приложил». Это уже не фикция, а участие живых людей в сделке. Акт датируется 1568–1569 гг.; вот другой акт – около того же времени (1576): «Се яз Федор Григорьев сын Юхнова с своими детми с Ураком, а молитвенное имя Федор, да с Яковом дали есмя в дом Живоначальной Тройце… вотчину свою старинную в Угличском уезде… А похочет который жгспостричись, и им пожаловати нас постричи… А Бог жгс пошлет по душе, и нас положити у Живоначальные Троицы… и написати нас в вечной сенаник. А будет нам, мне Федору и моим детем Ураку да Якову и женам их и детем до тое вотчины дело, и нам дати… за тою вотчину сто рублев денег, чем душа наша поминати. А тою вотчиною нам владати по старине». На обороте подписи: «К сей даной яз Урак в оца своего место Федорово и в свое руку приложил. К сей даной яз Яков руку приложил». Здесь нет признаков фикции даже во внешних формах выражений: все трое являются совладельцами вотчины и отчуждают ее все, распространяя право семейной общности на жен и детей своих (непоименованных. С.Шумакова: «Угличские акты», № XXXVII и XL). Если пойдем в глубь старины, то найдем, что там черты семейной (и родовой) общности прав на имущества еще яснее, тверже и обширнее: например, в купчей 1520 г. читаем: «Се яз Иван Осюнин сын Сущова, да яз Иван Ортемьв сын Сющова купили есми у братьи и у своих племяников: у Остафия у Осюнина сына, day его детей – Ивана, да у Якова, да у Левонтея у Осюнина сына, да у его сына у Давыда да у Нечая, у Онцифора у Степанова сына, да у Микиты у Ортемьева сына у Сущовых, их выти деревню Митяево да деревню Козлино». Среди подписей послухов находим следующую подпись продавца: «По сей купъчой грамоте яз Иван (с) своим отцом и своими дядьями и своею братьею землю продал и руку свою приложил» (Там же. № LIII). Если бы человек, напитанный индивидуалистическими понятиями нынешнего вещного права, возразил, что продавец действует, как поверенный, то доверяющими являются не только отец его, но и «братья» (родной и двоюродные), т. е. также сыновья при отцах. В Акт., изд. Федотовым-Чеховским (№ 10), находим судебное дело, в котором ответчиком является «Гридка Афонасьев и в отца своего место»; он заявляет, что истец Ушак, намеревавшийся искать земли и пожен «на моем отци… да и на мне, на Гридке, не явился к суду». «А то, господине (говорит ответчик), земли отца моего Офонасьева, да и мои». Князь «присудил те земли и пожни Офонасью и его сыну Гриде и велел дати Гриде и его отцу Офонасью грамоту правую бессудную». Представляемые примеры берем не по выбору из многочисленных ныне изданий актов, а из первого подручного собрания их и могли бы увеличить их ad libitum. Но полагаем, что для беспристрастного наблюдателя их достаточно: дело не в количестве, а в смысле их. Думаем, что если бы Неволину можно было располагать такими же материалами, какими обладаем мы ныне, то и он, несмотря на свое постоянное подчинение понятиям действующего Свода, не решился бы настаивать на своей теории.