Обзор Ветхого завета

Физические условия жизни в плену были, очевидно, приемлемы для многих евреев. Вавилоняне не стремились покарать покоренные народы, а лишь принимали меры, чтобы предотвратить мятежи. Более жестокие ассирийцы проводили политику перемещения населения покоренных земель, разрывая и рассеивая их, оставляя их терять свою национальную самобытность через смешанные браки и другие формы смешения. В противоположность этому, вавилоняне переселяли народы небольшими группами и позволяли им сохранять свои национальные черты. (Поэтому иудеи, или евреи, смогли вернуться из плена, а десять "потерянных колен" были поглощены другими народами.) Иеремия советовал переселенцам вести обычную жизнь (Иер.29.4–7), и они, очевидно, следовали совету. Они строили дома, сажали виноградники, занимались ремеслами, и постепенно им стало нравиться их существование. Вскоре евреи стали участвовать в торговых предприятиях.[873] Когда же представилась возможность вернуться в Иерусалим, многие предпочли остаться в Вавилонии, дав начало еврейскому центру, который позже произвел Вавилонский Талмуд.[874]

Религиозные условия плена были смешанные. Частично основывая свои заключения на вставках "периода пленения" в «предпленные» пророчества, что делает их, в этом отношении, текстуально неподкрепленными, однако в сущности верными, Дж. Линдблом отмечает:

"Было бы большой ошибкой заключать из пророчеств Исайи об остатке, или из видений Иеремии о хороших смоквах, что евреи, переселенные в Вавилонию, были нравственной элитой еврейского народа. Вавилоняне не выбирали их по религиозным или нравственным соображениям. Что касается идеи Исайи об остатке, то она просто подразумевала, что часть людей будет спасена от общей гибели, а затем уже они обратятся к Яхве".[875]

Обратите внимание, что принцип суверенной избранности применим к периоду плена так же, как к любому другому периоду израильской истории. Само пленение не было очищающим огнем и не служило усовершенствованию в праведности — лишь избранные могли свидетельствовать об этом очищении. Еврейский народ после пленения все еще представляет картину неполного искупления.

Тем не менее, пленение стало периодом проверки веры и идей о Боге (ограничена ли Его власть рамками Палестины? бессилен ли Он против вавилонских богов? можно ли ему поклоняться в чужой земле?). Богословие Иезекииля подходило для этой новой обстановки.

ВОПРОСЫ КАНОНА И ВОПРОСЫ КРИТИКИ

Каноничность. Книга Иезекииля была, несомненно, включена в канон, однако доказательство ее каноничности лежит в другом — в долгом споре о том, следует ли ее оттуда убрать (или "спрятать"). Часто это представляют как раз наоборот, предполагая, что спор шел о том, включать ли Кн. Иезекииля в канон. Г.Ф. Мур ясно указывает: "Вопрос состоял не в том, является ли эта Книга священным или богодухновенным Писанием. Напротив, ее пророческое авторство и богодухновенность признавались, речь шла только о возможной целесообразности ее изъятия из общего употребления, чтобы неграмотные и малограмотные не претыкались о кажущиеся несоответствия между ней и Законом".[876] Анания бен Езекия из школы Шаммая сжег триста кувшинов масла, пытаясь устранить видимые противоречия между Книгой Иезекииля и Пятикнижием. Поэтому, хотя пророчество и сохранено в каноне, чтение гл.1 в синагоге было запрещено, а индивидуальное чтение пророчества разрешалось лишь тем, кто достиг тридцати лет.[877]

Критика. В 1913 г. СР. Драйвер писал: "Не возникает критических вопросов в связи с авторством Книги, которая от начала до конца несет отпечаток одного разума".[878] Однако в 1924 г. Г. Гельшер, который ранее придерживался единства авторства, заявил, что Книга Иезекииля слишком долго избегала ножа критики; он утверждал, что из 1273 стихов книги 1103 — добавления к первоначальной работе.[879] С тех пор выстроено множество теорий, которые приводят старые доводы и изобретают новые; многие из них взаимопротиворечивы, и большинство ничего не дает религиозным знаниям. Некоторое подобие здравого смысла восстановил К.Г. Хауи.[880] В.Циммерли попытался понять пророка, а не просто расчленить его, выдвинув теорию постинтерпретации (Nachinterpretation, доел, "постинтерпретация, последующее толкование — пер.) пророчества, согласно которой первоначальное послание так влияло на читателей, что они, поколение за поколением, оставляли на нем отпечатки своего понимания.[881]