Очаг

В те дни Акынияз бай возглавлял открытую в районе организацию под непонятным названием Госкомитет. Не прошло и пары лет, как Атабаев пригласил его в Ашхабад и направил на руководящую работу в Керки. Получив новое назначение, он вернулся в Союнали, забрав с собой в Керки в качестве джигита-телохранителя одного из сыновей родственника Кымыша-дузчы по имени Баллы. Верхом на двух конях пробираясь меж барханов, они пересекли пески Гарабила и караванными тропами добрались до Керки. Проработав чуть больше года, он так и не пустил там корни, ему не была по душе эта работа, и скоро он засобирался обратно. До этого, встретив он Атабаева в Ашхабаде, обратился к нему за помощью, просил защитить жителей Керки, которых ОГПУ стал истреблять, называя то баями, то ишанами и муллами, а ведь многие из этих репрессированных были уважаемыми людьми. Если и дальше так пойдёт, скоро в Керки никого не останется, приезжай, увидишь всё своими глазами и наведи порядок, просил Атабаева Акынияз бай. И потом ещё долго ждал его в Керки. Убедившись потом, что Атабаева не дождаться, а ОГПУ начало с особой жестокостью расправляться с людьми, он же как человек, возглавивший жителей этого города, не в состоянии защитить их, в один прекрасный день спешно собрал всё своё окружение и сам себя освободил от занимаемой должности, назначив приказом на это место своего заместителя. В ту же ночь снялся с места и отправился в сторону Пенди. Что ж, если он, находясь у власти, этой власти не имеет, не остаётся ничего другого, как с этой властью распрощаться. Перебравшись вдвоём со своим джигитом из Керки в Тахтабазар, он и там недолго находился. Очень скоро, собрав всю свою родню, имущество и скот, избежал Советов и благополучно перебрался в Афганистан.

От села Союнали граница находилась недалеко. Стоило перебраться на другой берег Мургаба, и там уже начиналась афганская земля. И всё же переходить на ту сторону было рискованно, граница охранялась, а схватки и перестрелки в том месте были делом привычным. Но Акынияз бай совершенно спокойно пересёк границу, в полдень его чабаны перегнали отару через реку.

Жители села тогда были немало удивлены, и разговоры о переходе Акынияза бая в Афганистан длились ещё довольно долго. Одни говорили: «Ай, наверняка у него был предварительный сговор с Атабаевым, Акынияз не тот человек, он не из тех, кто станет отрезать, семь раз не отмерив». У других было иное мнение: «Большевистские солдаты хорошо знают, кому они могут преградить путь. А попробовали бы они встать на пути у сыновей Маммет хана дуеджи, эти богатыри быстро разделались бы с ними. Поэтому лучше всего сделать вид, что не знаешь и не видишь их».

Но были и те, кто считал, что такой человек, как Акынияз бай, никогда ничего не делает без предварительной тщательной подготовки, значит, он мог договориться как с русскими, так и с афганцами и найти какой-то другой путь. Оразгелди вспомнил, как в те дни, когда переселялись дуеджи, его жена Огулджума испекла целый тамдыр чуреков и разнесла садака по соседским домам от имени своих братьев, желая им благополучно добраться до места. Пару месяцев назад Ахмет, сын младшего брата Кымыша-дузчы посетил Афганистан, дня два гостил у тестя, отвезя им кое-какие забытые при отъезде вещи. Увидел, как они устроились, и привёз от них пламенные приветы. Ахмет забун тоже был женат на одной из сестёр Акынияза бая, считался его зятем. Сватом его тоже стал Кымыш-дузчы, он сказал родственникам девушки: «Мы и так являемся родней, а теперь породнимся ещё больше», и сам сыграл парню свадьбу. Вернувшись из Афганистана, Ахмет тогда сказал: «Акынияз бай и там числится приближённым «Беркута», он помогает всем, кто перебирается отсюда. И Гутлы хану, который уехал из Бедена, он помог обзавестись землёй и водой. Сам-то он со своей семьёй живет очень хорошо». Выслушав Ахмета, Кымыш-дузчы высказал своё мнение:

– Конечно, Акынияз умный человек, рассудительный, знает, что ему делать, но мне кажется, что в этот раз, бросив свою страну, он ошибся.

На что Ахмет задумчиво произнёс:

– Как бы там ни было, всё же мусульманская страна…

– Так-то оно так, но разве не предкам нашим, многое повидавшим на своём веку, принадлежат слова: «Даже если он ругает или бьёт, все равно нет лучше, чем своего народа и Родины», давая понять, что он совершенно не одобряет поступка своего свояка.

Этот энергичный старший сын Маммет бая нравился Кымышу дузчи и до того, он женил своего сына Оразгелди на одной из его сестёр. Ему нравилось, как тот умеет говорить на публике, да и люди всегда хорошо отзывались о нём: «У Маммет хана все сыновья достойны, но Акынияз среди них самый главный». И хотя Кымыш в тот раз ничего не сказал в осуждение побега Акынияза из родного села, ему это было не по душе. Он старался найти этому поступку объяснение и оправдание: скорее всего, люди вынуждены были бежать от гонений, а когда всё утрясется и встанет на свои места, они вернутся обратно, желая этого, думал Кымыш-дузчы. И верил, что при первой же возможности Акынияз бай тоже поступит именно так.