Очаг

Наклонившись, я поднял тяжелую клетку, водрузил ее обратно на телегу и, раскрутив примотанную к решетке тугую жесткую проволоку, открыл дверцу. Мартыш не торопился выходить, все так же с подозрением глядя на меня из дальнего угла своего узилища.

– Эй, ты, – донесся из-за спины грубоватый оклик, – оставь клетку в покое и вали на хрен отсюда.

Я оглянулся.

Позади меня стоял клоун. Скорее даже уличный скоморох в изрядно застиранном цветастом костюме, с выбеленным пудрой лицом и яркой маскарадной раскраской поверх этих белил. Издалека он, наверное, выглядел смешно и забавно, но тут, вблизи, были хорошо заметны морщины на одутловатой от пьянства физиономии и злые глаза, обрамленные мешковатыми веками.

– Непременно свалю, – заверил циркача я, – вот только вытащу сначала оттуда мартыша.

– Это мой мартыш, – тряхнул оранжевым париком клоун, – это наше имущество. Вали, я сказал.

Позади скомороха стали собираться другие артисты труппы, прислушивавшиеся к нашему спору с явным интересом. Тощий гимнаст в облегающем трико, накрашенный паренек подозрительно вертлявого вида, судя по заткнутым за пояс кеглеобразным булавам – жонглер, и волосатый, огромных размеров мужик с низким покатым лбом, похожий на медведя: он, видимо, развлекал местную публику силовыми номерами.

– Ща тебе клоуны навешают, на потеху публике, – хохотнула Лора и тут же добавила по-русски: – Бросай это животное и пойдем отсюда, пока нас легавые не замели.

– Лора, ему нужна помощь, – возразил я.

– Это нам нужна помощь, защитник природы хренов. Пойдем, говорю.

Тем временем скоморох, видимо, решил не дожидаться, пока я добровольно покину сцену. Чувствуя безмолвную поддержку своих соратников, он уверенно шагнул вперед и протянул руку, чтобы сграбастать меня за грудки. Сработали старые рефлексы, вбитые в подкорку годами пограничной службы. Короткий шаг в сторону, корпус наклоняется вперед. Быстрый захват в районе локтя, коленом под дых, а правая рука уже выстреливает вверх, чтобы схватить противника за волосы и что есть силы дернуть к земле. Скоморох, похоже, не ожидал столь стремительной контратаки: тихо охнув, он сложился пополам. А я совершенно не ожидал, что в моей пятерне окажется кудлатый пегий парик, под которым, оказывается, пряталась блестящая розовая плешь. В тот же миг я вынужден был пригнуться: мне в голову, кувыркаясь, полетела тяжелая жонглерская булава. Первая благополучно просвистела мимо, буквально на расстоянии ладони от моего уха, а вот вторая крепко припечатала меня в висок, да так, что из глаз посыпались искры. Нескольких секунд, в течение которых я приходил в себя, хватило, чтобы скоморох отдышался и, выпучив глаза, ринулся в новую атаку.

В этот раз пришлось действовать еще быстрее. Шагнув навстречу противнику, я уклонился от летящего мне в ухо кулака и ударил его раскрытой ладонью в подбородок, от себя и вверх. Запрокинув голову и растопырив ноги в зеленых башмаках, скоморох с грохотом повалился на телегу, подминая под себя беспорядочно громоздившиеся там ящики и коробки. Я оглянулся.

Лора тоже не теряла времени даром. Перехватив на лету третью булаву, она кинулась на землю, выполнила вполне профессиональный перекат и засадила булавой, как дубинкой, по колену медведеобразному мужику. Этого явно оказалось мало: тот взвыл, как раненый бизон, но боеспособности явно не потерял. Потому Лора, через секунду очутившись у него за спиной, от души добавила силачу по затылку. Старая добрая пословица «чем больше шкаф, тем громче падает» сработала и на сей раз: толстяк обмяк, закатил глаза и кулем повалился на брусчатку.