Очаг

– Ну, вот видишь, выходит, сам и виноват. Будем считать, что это ты нас стукнул. В следующий раз на ручник свое ведро ставить будешь, да, милый?

И, повернувшись ко мне, добавила:

– А ты чего вылупился? Грузи уголь, и поехали. Я пока загляну на станцию, пожрать чего-нибудь раздобуду.

Быстренько закидав уголь в тендер и вручив выбежавшему мальчишке-слуге причитающуюся плату, я завел двигатель и выкатился за ворота. Лора как ни в чем не бывало сидела на наваленных за моей спиной тюках, с аппетитом уплетая купленную только что краюху пшеничного хлеба, меня же мучили угрызения совести. Перед водилой локомобиля, торопливо сбежавшим от нас под крышу почтовой станции, было жутко неудобно, хотя ущерба мы ему, по большому счету, не нанесли никакого. Покрыть черной краской железную рельсину – дело пяти минут, а лакировкой кузовных деталей в этом мире никто и никогда не заморачивался: все виденные мною когда-либо местные средства передвижения были грубо окрашены кисточкой.

Тем временем день клонился к закату. Небо на западе порозовело, и заходящее солнце окрасило редкие облака у горизонта в темно-синий цвет. Снежные холмы по обочинам дороги приобрели синеватый оттенок, как и толстые сугробы на ветвях редких деревьев. От нагретого двигателя исходил пряный самоварный дух, навевающий мысли о детстве, о долгожданных зимних каникулах, которые я проводил когда-то в деревне у бабушки. В просторных сенях в точности так же пахло горящей древесиной от жарко натопленной печи. Прихватив в сарае лыжи, я до умопомрачения катался по хрустящему снегу, не замечая щиплющего нос и раскрасневшиеся щеки морозного ветра, и поворачивал к дому лишь тогда, когда тяжелое малиновое солнце касалось своим брюхом далекого горизонта. А в маленькой уютной комнате меня уже ждал ароматный чай с теплыми блинами и малиновым вареньем…

– Не работает, – пожаловалась моя спутница. Я оглянулся. Оказывается, она вот уже несколько минут кряду тщетно пытается разжечь старый и ржавый масляный фонарь, болтающийся на медном кольце под навесом кабины.

– Сворачивай куда-нибудь, Ударник. В темноте мы точно в ближайшую канаву навернемся, придется заночевать у дороги. Утром двинем дальше.

Я послушно отпустил педаль газа, поглядывая по сторонам в поисках подходящей площадки для стоянки. На дороге останавливаться опасно: хоть и редкое, но некоторое транспортное движение здесь все-таки имеется, и будет крайне неприятно, если впотьмах на нас налетит какой-нибудь паровой грузовик. Хотя по ночам, насколько мне известно, обитатели Центрума предпочитают никуда не ездить. Однако лучше, как говорится, перебдеть…

Ночевать под открытым небом мне уже приходилось, и неоднократно. В том числе зимой, поэтому ничего страшного я в этой затее не видел. Еще во времена моей службы на шестнадцатой заставе мне нередко приходилось уходить в многодневные походы по горным тропам кряжа, отделявшего Клондал от Лореи. Иногда эти патрули приносили плоды, и мне удавалось задержать или вспугнуть очередного контрабандиста, но чаще спустя несколько дней я возвращался на заставу с пустыми руками. Правда, экипирован в те времена я был куда лучше, чем сейчас, и потому мог провести ночь-другую под яркими звездами Центрума даже зимой, ничуть не опасаясь простудиться.

Относительно ровная площадка у обочины обнаружилась за ближайшим поворотом – туда я и загнал наш тарантас, который тут же увяз в глубоком снегу и остановился в паре метров от дороги. От потрескивающего мотора еще исходило тепло, но надолго его явно не хватит, потому без костра в любом случае не обойтись. Осмотревшись, я приметил поблизости небольшую рощицу, состоящую сплошь из низкорослых кособоких деревьев, ветви которых вполне подойдут нам в качестве хвороста. А среди вещей был припрятан охотничий нож, который мы купили в оружейной лавке перед самым отъездом. Спустя примерно полчаса посреди расчищенной от снега площадки уже дымил небольшой костерок, над ним в висящем на длинной жерди котелке таял собранный мною снег. Огонь отбрасывал на утоптанный наст зыбкие дрожащие тени, а вокруг понемногу сгущалась синяя мгла. Холодало.

– Спать будем в машине, на голой земле простудимся, – изо рта Лоры вырывались и тут же рассеивались густые облака пара. – Надо в костер камней накидать, как нагреются, перетащим в миске поближе.

– Ты мне лучше пожрать чего-нибудь дай, – проворчал я. – Целый день не ел ничего, уже желудок сводит.

– Есть вяленое мясо и хлеб, – сообщила девушка, порывшись в тюках. – С обезьяном своим поделиться не забудь, а то с голоду подохнет.

Мартыши – заядлые вегетарианцы, потому от мяса наш питомец категорически отказался и, зажав в передних лапах хлебную краюху, гордо удалился в свою корзину греться. Перекусив жесткой, как подметка, жилистой солониной, мы разлили по металлическим кружкам закипевшую в котелке воду, добавив туда щепоть сушеной травы, заменявшей здесь чай. От кружек сразу же повалил густой белый пар, потянулся к рассыпанным над головой в чернеющем небе звездам.