Очаги ярости (СИ)

— Что, опять доигрался? — недовольно спросил не то сторож, не то санитар, попавшийся им по пути.

Да, единственный санитар в этом госпитале имелся. И Рамирес о том говорил. Кто-то, вроде бы, приносил ему пищу.

— Гомес, прошу, позови того доктора… — заскулил Диего. — Ну, который не Хойл…

Ишь, отметил Гонсалес, этот странный Диего санитара по имени знает, а вот об имени доктора, видать, не спросил.

Гомес весело подмигнул и качнул по-содомски бёдрами:

— А не хочешь, я снова тебе позову доктора Хойла?

— Нет, другого, Гомес, другого…

— Ладно, не дрейфь, — смилостивился Гомес. — Но за эту услугу так просто потом не расплатишься! — и неспешно ушёл звать другого врача, по пути чуть виляя тазом.

— Вот уж содомская тварь! — процедил Рамирес сквозь зубы. — Постоянно подкатывает. Вот поправлюсь, и этому гомику не поздоровится…

К счастью, Гомес не слышал его угроз. Он позвал-таки доктора.

3

Доктор без-имени, что после Хойла подлечивал беднягу Рамиреса, оказался Гонсалесу хорошо знаком. То есть нет, «хорошо» не совсем подходящее слово. Потому что знаком был уж больно не по-хорошему. И общались не долго — знакомство-то очень давнее. Но запомнилось, да уж, запомнилось хорошо…

— Доброго здравия, доктор Джойс.

— О! И вам не хворать, доктор Гонсалес.

Общим усилием этих двоих докторов беспокойная жизнь Диего Рамиреса оказалась опять спасена. Со стороны одного — аккуратность в пути к госпитальной койке, от другого — аптечка с лекарствами. То вколоть, это дать под язык, этим помазать, а тем стянуть — и наконец-то позволить болящему забыться в целительном сне.

В общем и целом к умениям доктора Джойса нет никаких вопросов. Но зато есть вопросы другого плана. Те, что его трансформированному коллеге уже не задашь.

Правда, Джойс — он великий мастер в искусстве ничего не ответить. Чем он главным запомнился и Гонсалесу — это уклончивостью. Вот к такому бы — Призму… Но нет, Призмы больше нет!

— Между прочим, я ждал вас обоих, — сказал доктор Джойс. — Понимал, к чему всё идёт. Уже месяц назад было ясно: приедет Бенито, будет спрашивать доктора Хойла кое о чём. Доктор Хойл не захочет ответить, но всё же ответит. Потому что Бенито хитёр, он предъявит Призму… Ну не правда ли, я неплохо осведомлён? — Доктор Джойс поглядел со значением на ящик в руках Родригеса. Там не так уж давно и верно лежала Призма. Но сейчас там была Пирамида. Просто так, чтобы ящик не пустовал. Или, если точней, чтобы никто не заметил, что ящик пуст.

— Осведомлённость внушает уважение, — тут же признал Бенито.

— А промедление — не внушает, — уколол его Джойс. Не со зла, надо думать. Просто характер такой, не может он не укалывать. — А вот пару недель назад от моего коллеги было уже ничего не добиться. И тогда-то я понял: Бенито Родригес приедет сюда не один, а с Мигелем Гонсалесом, который знает меня.

— Очень мудрый, однако, вывод, — оценил Гонсалес.

Почему бы не дать хоть эрзац восхищения человеку, который в нём очень нуждается.

4

Потрясающий разум и интуиция доктора Джойса.

— Кстати сказать, — отметил Бенито, — верный прогноз событий не сподвиг вас на то, чтобы как-либо им воспрепятствовать. Это, наверное, тоже весьма неслучайно?

— Рядом со мной случайности места нет, — похвастался Джойс. — Происходящее — это продукт верных решений. Жаль только, я не влиятелен, не вездесущ. К несообразностям в мире приходится приспосабливаться. То, что творится в Свободном Содоме ныне, я спрогнозировать мог, но воспрепятствовать — нет. Все как с ума посходили от безумного секса с ляяном. Мэри Бастинду ничто бы не остановило. Доктора Хойла — тоже. Я его знал, это был человек самых безумных страстей. То, что скрывалось за доброй его улыбкой…

— Я представляю, — вставил Гонсалес. И зря.

— Чтобы представить, — жёстко подметил крутой прогнозист доктор Джойс, — надо хоть раз увидать его без улыбки. Ибо что толку смотреть, когда он блефует? Эта улыбка, как вы понимаете — блеф.

— Кстати сказать, — подметил Бенито, — его блеф пережил его разум.

— Да, доктор Хойл был велик. Как человек и актёр. Я ни за что бы не стал против него свидетельствовать. Но теперь его нет. Он остался телесно, но тело — блеф.

— Очень мудро, — качал головой Гонсалес, — но и очень иносказательно.

— Всё привычка, — вздохнул доктор Джойс. — Вырабатывалась годами. Без известного рода привычек и навыков на Эр-Мангали не прожить.

— Мы-то в курсе, — добавил Бенито, — мы здесь живём.

— Не в Содоме же, — Джойс покачал головой, — в Содоме труднее.

— Но и наш Бабилон бывает очень непрост.

— Он сильнее, — поправил доктор, — но проще Содома.

— Был, — в свою очередь поправил его Бенито.

— Да. К сожалению, сила теперь справится с непростотой. Наш Содом беззащитен, истинно беззащитен. И, как всякий Содом, он пришёл к этой пропасти сам. Он немедленно рухнет, как только Флорес сообразит…

И так далее. Всё такое и снова такое.

5