Очаги сопротивления

— Бог ты мой, как летит время. Казалось, совсем еще недавно все мы работали в одной институтской команде… В каком, кстати, это было году? Когда вы, гм… Уволились?

318-й смерил собеседника тяжелым взором. Это уж в самом деле слишком.

— А вы ничуть не изменились, правда, Фарлей? Никогда не говорите напрямик, все экивоками да эвфемизмами. К черту такое увольнение, — заявил он односложно. — И вас к черту!

— Я, безусловно, имею представление, — натянуто произнес Фарлей, — только что…

— Господи, да изъясняйтесь вы точнее! Что я был арестован, а еще точнее похищен, тайно и без всякого ордера на арест, еще задолго до того, как так называемая Администрация придала таким процедурам хотя бы намек на легальность. Вы и тогда обо всем догадывались, и знали, за что. Думаете, я не вычислил, кто меня подсидел?

— У вас нет основания намекать, что это был я!

— «Я — головка от…» Обнажим лысину у фактов, да простится это выражение нам обоим. О вас я наслышан с самой аспирантуры, когда вы стальным жалом ловко искореняли крамолу, но умудрились-таки отвертеться, когда пошла обратная волна и охота на ведьм была предана анафеме. Помнится мне также и то время, когда вы украли у своих сокурсников исследовательскую работу и опубликовали ее как собственную. Знаете как мы вас меж собой называли? Чак…

Фарлей сухо поджал губы.

— Не вижу, с какой стати нам обмениваться личными оскорблениями.

— Вы знаете, что в завкафедрой вас продвинули, образно говоря, только через мой труп? Кстати, как вас наградили за то, что вы меня предали — назначили в конце концов на мою должность?

— Знаете ли, — даже с поспешностью сказал Фарлей, — должность эту занял доктор Батлер, протеже Джонса Хопкинса.

318-й позволил себе паскудный смешок.

— Ой, да неужто? И так оно у нас всегда? Цепочечка помощников «таких-то» и ассистентов «сяких-то». Просто прирожденный лакей… Я это скажу вашим новым владельцам и хозяевам, чтоб знали, на кого купились.

Однако Фарлей полностью овладел собой, и 318-й знал, что забаве конец. Непроницаемое «я» Фарлея опустилось подобно железному занавесу; ох, как великолепно известен был 318-му этот вид превосходства и гуттаперчевой терпимости. «Да и в конце концов, кто такой сейчас он, и кто такой я? — подумал 318-й. — Безусловно, ему суждено смеяться последним».

Шел третий день пребывания 318-го в Лагере 351. Из Блэктэйл Спрингс его доставили на скоростном авто с двумя вооруженными охранниками и с эскортом мотоциклистов. Единственным пассажиром еще был Гловер.

Самого лагеря он толком пока и не видел. Его прогнали коридорами большого здания без окон, составлявшего, похоже, основной компонент «лагеря», и заперли в небольшой, но очень даже комфортной камере. Объяснять что-либо или отвечать на вопросы Гловер отказался.

Следующий день прошел в череде кабинетов и смотровых, где всякого рода застольные чинуши заполняли бланки, а взвод одетых в белое врачей и санитаров устроил ему самый что ни на есть скрупулезный в жизни медосмотр. И у всех были ничего не выражавшие, однотипные лица, словно вырезанные из бумаги по государственному трафарету. Гловер куда-то исчез вообще.

Не было никакого, в сущности, контакта с другими заключенными. Один раз, переходя из кабинета в кабинет, он увидел в коридоре на некотором расстоянии нескольких человек, как оказалось, под охраной; все они были добросовестно обриты наголо и носили длинные оранжевые мантии, как какие-то буддистские монахи. Но приглядеться 318-му не дали, и стало ясно, что отделяют его намеренно, с какой то целью. Ел он один, у себя в камере, причем пища была на удивление доброкачественной и сытной.

А нынче вот, поутру, его забрали из камеры и привели в этот кабинет с табличкой «ЗАМЕСТИТЕЛЬ ДИРЕКТОРА» на двери, за которой навстречу осклабилась образина Фарлея во всей своей обезьяньей постылости.

В общем-то, он и сам смотрелся не краше Фарлея; оба были одного примерно возраста, и двум сопровождающим 318-го молодым охранникам казались на одно лицо. Пара реликтов, оставшихся от прошлого… Фарлея, не исключено, выбросили б на свалку еще много лет назад, если бы не его талант к интриге. Хотя, поразмыслил 318-й, нельзя отрицать, что старый дуралей был в свое время прекрасным ученым, и до сих пор таким, видимо, остался; Гловер безусловно не из тех, кто терпел бы некомпетентность. 318-й лениво изучал висящую на стене за спиной у Фарлея схему первого этажа и прилегающих площадей, где различные детали были методично выделены цветом и помечены. Старпер — такой же бюрократ, как был, куда ни ткни.

— И как же вы дослужились до замначальника лагеря смерти, интересно?

— Ну уж, — Фарлей нарочито поморщился, блеклые глазки за стеклышками очков водянисто блеснули. — Такой, как вы, интеллектуал, а повторяет сплетни и чужую пропаганду, просто удивительно.