Очарование тайны. Эзотеризм и массовая культура

Если проанализировать сериал Триера, то довольно скоро можно убедиться, что перед нами пример утонченного глумления над эзотерической сюжетной линией. Триер, подобно Негарестани, препарирует линчевский сюжет, убирая из него пленяющие воображение зрителя эзотерические мифологемы и заменяя их подобными; соблюдает ту же, что и Линч, линию: не давать никаких пояснений и делать все вопреки конвенциям. Но каждую из этих мифологем он доводит до абсолютного абсурда. Чего стоит только дьявол, от внутренних душевных переживаний обломавший себе рога, или произносимые без единой доли иронии реплики: «…конечно, не можем поговорить, у меня сегодня сеанс изгнания духов, потом операция» – или: «Какая гадость, я вся в какой-то слизи – эктоплазма, наверное». Если бы сериал подавался как юмористический, это можно было бы понять, но все делается с серьезностью. Причем глумление Триера здесь, как и все, что он делал впоследствии, балансирует на опасной грани. Так, рожденный от дьявола взрослый-ребенок оказывается уродцем, его жизнь поддерживают в больнице, в конце второго сезона он вынужден умереть, чтобы отдать жизнь за души всех, кто пленен внутри Королевства, умирая, он оказывается буквально прибит за руки к стене палаты. Аналогия вполне прозрачная и недвусмысленная. Здесь не место обсуждать творчество такого сложного режиссера, как Триер, тем более что большая часть его тематически принадлежит скорее традиционно религиозному, а не эзотерическому домену, но когда существует общее мнение, что он снимает религиозные фильмы-притчи, то не покидает вопрос: не являются ли эти притчи анекдотами? Ведь и в «Антихристе» (2009), наиболее связанной с эзотерической мифологией картине, он реанимирует воображаемый миф о ведьме, причем воспроизводит его с высокой детальностью, но отстаивая крайнюю форму интерпретации: ведьмы реально существуют и их поведение именно таково, каким его и преподносили инквизиторы. Любопытно, что делается это во время расцвета неоведьмовских культов типа викки и пересмотра западным христианством своей истории. Но как бы там ни было, для нас сейчас важно лишь то, что «Секретные материалы» и «Королевство» демонстрируют, насколько широко стала восприниматься массовым сознанием эзотерическая мифология: после этих сериалов она уже никогда не будет маргинальной.

Что же касается третьего сезона «Твин Пикса», то он служит примером того, как пионерский нарратив становится абсолютно вторичным в эпоху, когда эзотерическая образность становится неотъемлемой нормой современной культуры. Линч не смог придумать для него нового мифа, продлить же старый без его уничтожения оказалось невозможно, поэтому сериал вобрал в себя новомодные эзотерические мифологемы типа тульпомании и уже не отличается от десятков аналогичных продуктов. Но самое неудачное здесь, пожалуй, то, что граница непознаваемого, которая была резко очерчена последним кадром «Твин Пикса» 1990‐х, полностью уничтожена. Ведь если бы Линч выстроил свой первый сериал по конвенциональной схеме с внятной оппозицией добра и зла, где парни из читальни и отважный агент ФБР доблестно и со знанием дела противостояли узнаваемым инфернальным силам, то с таким телевизионным ужасом можно было бы спокойно жить и дальше. Но с ужасом Линча 1990‐х как раз спокойно жить было нельзя, потому что никакие «парни из читальни» спасти никого не смогли, а городок вместе с агентом ФБР оказался вместилищем зла, с которым невозможно справиться. Это было «исправлено» в третьем сезоне, когда со вселенским злом оказалось возможным справиться всем миром. Таким образом, все необъяснимое стало вполне объяснимо, по-своему логично и даже «одомашнено». Здесь случилась примерно та же банализация странного, о которой писал Джоши.

Очертив с помощью этого экскурса границы отображения эзотеризма в новом телевидении и кино, обратимся к специфике новой эзотерической экранной мифологии на примере самого долговременного проекта, в котором эта составляющая заняла основополагающее место.

Глава 5 Сверхъестественная современность