Очарованная

Но его голова продолжала свой путь вниз по ее телу. Его язык проложил дорожку по ее животу, очертив колечко вокруг пупка, отчего она задрожала от желания. И его руки снова переместились, эти грубые ладони обхватили ее груди. Он на мгновение задержал их неподвижно. Этого было достаточно, чтобы она в отчаянии начала извиваться, пытаясь потереться сосками о его шкуру и получить все возможные ощущения.

Айви накрыла его сильные руки своими.

— Кетан… Пожалуйста.

Его язык прошелся по ее тазу, легко коснулся небольшого участка волос и опустился ниже, чтобы подразнить ее клитор, кружа и пощелкивая по нему. У Айви перехватило дыхание. Только тогда его руки снова задвигались, разминая нежную плоть ее грудей, пощипывая пальцами соски.

Она замычала, улыбаясь, ее ресницы трепетали, хотя она хотела, чтобы ее глаза оставались открытыми.

Кетан глубоко вздохнул и издал рычание.

— Теперь я позабочусь о твоих потребностях, моя Найлия.

Он приподнял ее бедра, подсунул под них свои жвалы и обхватил ее задницу ладонями нижних рук. Прежде чем Айви смогла полностью осознать что-либо из этого, он прижался лицом к ее лону и пронзил ее своим длинным языком.

Голова Айви откинулась назад, и она закричала. Закрыв глаза, она отдалась удовольствию, которое дарила ей ее пара, пока, наконец, он не убрал голову, не оторвал ее от земли и не усадил на свой пульсирующий член. Их стоны эхом отражались от каменных стен, перерастая в песню, которая окутывала их обоих — песню страсти и любви, песню, рожденную невероятными шансами встречи двух душ, несмотря на непостижимую даль времени и пространства, разделявших их.



ГЛАВА 25

Люди некоторое время назад приглушили свет в комнате, оставив только мягчайшее белое свечение, которое окутывало большую часть пространства тенью. Криокамеры казались темными даже проницательному глазу Кетана, такими же черными, как ниши, в которые помещали мертвых Такарала. Но он знал, что это его блуждающий разум ищет тьму в каждом углу, ищет мрак, опасность, смерть. Он знал, что это была работа инстинктов, корни которых глубже, чем у самых старых и высоких деревьев Клубка, — инстинктов, которые видели гибель, скрывающуюся в каждом затененном углублении.

И на этот раз его инстинктам нельзя было доверять. Страх естествен для всех существ. Вриксы были не более невосприимчивы к нему, чем любые другие звери, независимо от того, большие они или маленькие. Эта ночь, возможно, больше, чем любая другая в жизни Кетана, была той, когда все эти страхи угрожали всплыть на поверхность.

Что-то столь же мрачное и зловещее, как вода, затопившая коридоры корабля, таилось на задворках сознания Кетана, крадучись переходя из тени в тень. Это открыто проявлялось только в комочке страха, засевшем глубоко в животе, — тяжелом чувстве, что что-то пойдет не так, что все это будет напрасно, что Зурваши в конце концов добьется своего.

Что Кетан потерпит неудачу, и все эти невинные люди, включая его пару, пострадают из-за этого.

Но он не позволит этим страхам овладеть им. На рассвете наконец начнется новая жизнь, к которой Кетан так долго стремился. И его пара, его Айви, будет там, с ним.

Кетан крепче обнял ее и посмотрел вниз. Как всегда, она спала на нем, грудь к груди, ее золотистые волосы разметались по его шкуре, и их тревожило только ее медленное, мягкое дыхание. Он осторожно подцепил пальцем прядь ее волос и отвел их с ее лица.

Его маленькая пара была прекрасна, как всегда. Нежный свет ласкал ее кожу, которая уже не была такой бледной, как тогда, когда он впервые увидел ее. Казалось, это было целую жизнь назад.

Ее лицо было наклонено к его лицу. Одна ее щека покоилась на его груди, над сердцами, а глаза были закрыты, отчего ресницы казались еще темнее и пышнее, чем обычно. Ее лоб был расслаблен, освобожденный от забот, которые она так часто несла на своих плечах в моменты бодрствования. И ее губы…

Полные розовые губы Айви, все еще припухшие после их совокупления в пещере ранее, манили Кетана, взывая к тем желаниям, которые никогда не будут — и не могут быть— удовлетворены. Увидев Айви в первый раз, он сравнил ее губы с парой пухлых личинок, но даже тогда они очаровали его. Отвращение переросло в любопытство; любопытство переросло в страстное желание. И после того, как она использовала эти губы, чтобы доставить ему удовольствие сегодня, это желание теперь было ближе к потребности.

Внезапно он гораздо острее ощутил ее вес на себе и ее восхитительное тепло, которое было заключено под шелковым одеялом, накинутым на нее. Его руки, сами того не желая, скользнули вниз по ее спине и по бокам, следуя изгибу бедер, чтобы попробовать податливую плоть ее зада, которая была обнажена из-за того, что юбка задралась до талии.

Однако он также осознавал тихие звуки в комнате — низкое, непрерывное гудение, которое он всегда ощущал сквозь пол; медленные, приглушенные ритмы дыхания людей и вриксов во сне; более хриплые, беспорядочные звуки Уилла, дремлющего в своей открытой капсуле. Люди назвали это храпом.