Очарованная небом. Изгой

Я послушно слезла с кровати, хотя мягкая, нагретая за ночь перина так и манила меня обратно. Но когда мама на взводе, с ней лучше не спорить. А заводилась она в моем присутствии всегда с пол-оборота. Иногда мне казалось, что ее раздражает во мне абсолютно все: то, как я говорю, как хожу, что делаю. Больше же всего ей не нравилась моя внешность. Нет, я не была дурнушкой, напротив. Но мои светло-русые, почти белые, волосы и ярко-голубые глаза, взгляд которых она не могла спокойно выносить… Она стыдилась, что родила ведьму. Чего уж говорить, я вообще должна была родиться темноволосым мальчиком. И мне об этом напоминали при каждом удобном, да и не очень, случае.

Моя внешность вообще нетипична для жителей Горы, да и Ясных земель тоже. Мама говорит, это потому что меня сглазили при рождении, а соседи давно уже считают, что я стану злой ведьмой – бесовкой. Порой мне хочется оправдать их надежды и напустить на кого-нибудь заворот кишок да мощную отрыжку. Только вот, я не умею.

Мама быстро, но аккуратно достала из шкафа мое новое платье и положила его на стул.

– Вейго давно уже встал. Неужели тебя совершенно не заботит, что сегодня решается ваша с братом судьба? – и, не дав мне что-либо ответить, снова прикрикнула: – Ну чего стоишь? Умывайся, дуреха!

Я выбежала во двор прямо в ночной рубашке, едва нахлобучив старые хиги. Высокий каменный забор защищал наш маленький двор от ветра, но я все равно поежилась. Прохладно и пасмурно. Зато бодрит.

Хлюпая по грязи, я обошла чем-то недовольных гусей и умылась из корыта под окном. Ледяная вода окончательно пробудила меня.

– Ну что за капуша такая! – мама уже стояла на пороге. – За что мне это наказанье, Пречистая Хэо? У всех дети как дети, а у меня сонная муха! Да как ты работать-то во дворце будешь? Ты же спишь на ходу! Ох, отсекут пустую голову да пришлют мне посылкой. Вот стыдоба-то будет!

Я вбежала в дом. Мама стащила с меня ночную рубашку и натянула новое платье. Из белоснежного мягкого льна, с длинными свободными рукавами и широким, расшитым орнаментом, поясом василькового цвета. Таким же орнаментом были расшиты манжеты и воротник. Оно сразу же мне понравилось.

После минут пять мама больно продирала гребнем мои непослушные, спутавшиеся волосы и грозилась остричь меня наголо. Я уже тогда знала, что это пустые угрозы. Волосы для женщины Линорры – главное украшение. Если ко дню, когда девочка созреет, у нее не будет косы до пояса, ни один приличный мужчина на ней не женится.

Мама продолжала что-то недовольно бубнить, а я все думала, где Вейго. На днях он вырезал рукоять для ножа из ветки ивы, растущей на берегу Гнилого озера. Только самые смелые мальчики отваживались ходить в пещеру к озеру, и мне, конечно, льстило, что мой брат из таких. Хотя я все равно отругала его. Нельзя туда ходить! Говорят, там привидения.

– Мама, а где Вейго? – спросила я.

Что если он опять пошел к болоту?

– Давно уже готовится к смотру, не то, что ты, – буркнула она. – Не гневи Заступницу, сиди и не дергайся.

Не знаю, как насчет Заступницы, а вот маму гневить точно не стоит.

Наконец, мои волосы были причесаны и разложены по плечам, пояс туго завязан спереди, а ноги обуты в до блеска натертые хиги. Я стояла перед зеркалом и нравилась сама себе. Только в дни больших праздников девочкам и незамужним девушкам разрешалось распускать волосы.

– Мам, я красивая? – спросила я, с улыбкой разглядывая себя в зеркале.

– Красивая, – небрежно ответила она. – Поторопись. А то пропустим представление перед смотром.

Я с трепетом выдохнула. Пора. Для меня сегодня двойной праздник. Я выхожу в люди. Из-за моей бесовской внешности мама старалась как можно реже выпускать меня за двор. Зачем лишние пересуды от соседей? На редкие вопросы отвечала, что я слабая и болезненная. Я обижалась. Но раз мама сказала, куда деваться? Я надеялась, что если буду вести себя хорошо, она будет любить меня больше.

***

До шести лет моей единственной подругой была белая корова Буренка. В ее хлеву я проводила все свободное от работы по дому время. А еще играла с Вейго. Пожалуй, он единственный, кто по-настоящему любил меня в этой семье.

Вейго был старше меня на три года. Он рос крепким и смышленым мальчиком, смелым и ни разу не послушным. Но маму это не смущало. На моем фоне Вейго казался ей просто идеальным, и она закрывала глаза на его проделки и шалости.

Именно Вейго впервые тайком вывел меня за забор на улицу. Мне тогда было семь лет. Помню, с каким удивлением я шла по нашей улице, разглядывая дома соседей, деревья, повозки, запряженные лошадьми и прохожих. Конечно, я и раньше пыталась выбраться со двора, но мама запирала калитку на ключ, а забор был таким высоким, что даже с табуретки невозможно было ничего увидеть за ним. Разве что в щель в заборе, но разве там разглядишь что-то?