Очарованная вальсом

— Я хотел бы переговорить с вами наедине, — такова была его первая фраза женщине, когда граф Жичи отвлекся на гостя, подошедшего для обязательного на таких встречах мимолетного светского разговора.

Ее, кажется, несколько обескуражил его требовательный тон, но без возражений и расспросов она повела Меттерниха в соседний маленький кабинет.

Как и весь дом, кабинет был обставлен с большим вкусом, мягкие бордовые портьеры и старинные зеркала в причудливых резных рамах изумительно гармонировали с внешностью Юлии. Многие светские дамы сейчас были озабочены тем, чтобы во время домашних приемов стиль их туалетов гармонировал с мебелью, коврами и безделушками — в этом случае Юлия прекрасно вписывалась в интерьер своим благородством и невозмутимым спокойствием.

— Кто вы? Почему я не встречал вас прежде? — без предисловий спросил ее Меттерних.

— Мой свекор уже сказал вам, кто я, — ответила она ровным голосом. — Мы с мужем приехали в Вену, чтобы помочь ему принимать гостей. Свекор, как вы знаете, вдовец.

Ее голос восхитил князя. Мягкий, невыразимо нежный, с пленительными нижними нотами. Голоса всегда оказывали на Меттерниха особое воздействие, многое говорили ему о собеседнике. Голос Юлии звучал успокаивающе, журчал как ручей, как каденция первой части Четвертого концерта Бетховена, он слышал этот концерт, и музыка ему запомнилась, а сейчас вспыхнувшая было в нем страсть превратилась в нечто более глубокое и упорядоченное, сообразное совершенству мелодии речи, какую он слушал, внимая прекрасной Юлии.

— Расскажите мне, что вы думаете о Вене.

Он задал первый пришедший ему на ум вопрос, на самом же деле ему хотелось лишь видеть перед собой это милое лицо с очаровательной мимикой, ловить этот спокойный взгляд серых глаз, слушать ее голос.

Она без жеманства и показного восторга принялась рассказывать ему о том, как весело в Вене. Такого яркого, карнавального города она еще не встречала. Она видела Бетховена — великий композитор, совершенно оглохший, сам, причем блистательно, дирижировал оркестром, исполнявшим его оперу «Фиделио». А впереди ее ждет посещение имперской Карусели, где рыцари будут сражаться на турнире в честь двадцати четырех красавиц, получивших титул «бель амур», «прекрасных дам». Еще, рассказала Юлия, она участвовала в «живых картинах»! С ее участием была воссоздана «Встреча» французского художника Фрагонара. Пылкий юноша, одетый в красный камзол — цвет страсти, перебирается через стену в сад, где его ожидает возлюбленная. Молодая женщина в белом воздушном платье сидит, отвернувшись от юноши, словно не замечая его, показывая ему, что ей не так уж приятно это свидание — подобная кокетливая игра была правилом для всех галантных романов. Над головами юных любовников возвышается статуя богини любви Венеры в сопровождении маленького Купидона. А все пространство картины заполнено цветами — на деревьях, кустах и в вазонах, розами — символом страстной и нежной любви… Не угадает ли князь, в чьей роли она выступала? Ах, нет, не возлюбленной… Нежный переливчатый смех. Купидона! Да-да, Купидона! Почему князь так улыбается? Купидон невысок, Венере едва по пояс…

Она говорила и говорила, и князь, слушая, чувствовал себя околдованным исходящими от нее теплом и спокойствием, каких ему еще не довелось изведать никогда в жизни. И он чувствовал в сердце живую трепетную любовь к этой открытой маленькой женщине, словно тот Купидон, которого она изображала в «живой картине», попал стрелой ему в самое сердце…

Это было неведомое прежде счастье, Меттерних был околдован и воодушевлен и поглощен этим чувством, хотя между ними еще не было сказано ни единого нежного слова.

Спустя приблизительно двадцать минут графиня, улыбаясь, отчего на ее щеках заиграли ямочки, поднялась на ноги.

— Ваша светлость, надеюсь, простит меня, — сказала Юлия, — но я должна уделить внимание остальным гостям.

Секунду князь смотрел на нее, затем повернулся и, будто сомнамбула, пошел к выходу.

Больше он никуда не поехал и вернулся домой, где возвратившаяся часом позже Элеонора нашла его сидящим перед камином в странном оцепенении.

— Уже вернулся! — воскликнула она, входя в комнату. — Ты не заболел? — тревожно спросила она мужа, это была ее первая мысль. Но когда князь повернулся и Элеонора увидела его лицо, она поняла: произошло именно то, чего она так опасалась все последние недели.

Ее муж влюбился! Опять… Кто бы знал, и в первую очередь Клеменс, как убивают ее его любовные романы! Каждый раз, как острым ножом, они кромсали ей сердце. Она вышла замуж за Меттерниха, прекрасно зная о том, что он не любит ее, что он женится на ней только потому, что она одна из самых богатых наследниц во всей Европе.