Очаровательная незнакомка

Роберт опять привлек Селесту к себе и снова приник к ее губам. На этот раз поцелуй был не столько нежным, сколько настойчивым, и разжег в них страсть. Селеста закрыла глаза, наслаждаясь жгучими прикосновениями его губ к ее шее. Затем Роберт расстегнул и спустил с плеч ее платье, жадно припав к груди Селесты. Его дерзкий язык заставил женщину затрепетать от любовного восторга. Откинув голову и издав глубокий, чувственный вздох, Селеста провела рукой по волосам Роберта и чуть слышно прошептала:

– Пожалуй, я ошиблась, мой дорогой, – в женщинах ты разбираешься как раз неплохо…

Глава 23

Энджелин приклеила последнюю розовую жемчужину к последнему, восьмому вееру, предназначенному для торжественного бракосочетания Андреа Луизы Адамc. Мать невесты заказала эти веера для всех невестиных подружек, потому что они очень шли к их платьям.

Энджелин выпрямилась и потерла спину. За последние несколько часов ноющая боль не отступала, и молодая женщина была рада, что с кропотливой, нудной работой, слава Богу, покончено. Она потянулась, надеясь размять застывшие мускулы, и вдруг согнулась пополам от внезапно застигшего ее приступа. Через несколько минут он повторился, до смерти напугав Энджелин. Она в тревоге взглянула на часы. До приезда Ти Джея оставался еще, по меньшей мере, час. Энджелин жила одна, и теперь, с приближением родов, привычка Ти Джея ежедневно заезжать к ней после работы в клинике давала ей возможность чувствовать хоть какую-то защищенность. Сейчас, поняв, что с ней происходит, молодая женщина пребывала в нерешительности – то ли дожидаться Ти Джея, то ли самой ехать в город.

Стараясь сохранять хладнокровие, Энджелин принесла несколько ведер воды и поставила их на плиту. Затем она распустила по плечам свои роскошные волосы и заплела их в две нетугие косы. Раздевшись, Энджелин тщательно вымылась и надела чистую белую ночную рубашку.

Когда через некоторое время на пороге показался Ти Джей, Энджелин была полностью готова к родам. Однако, судя по всему, ребенок был к этому не готов. Прошли томительные двенадцать часов, а он все еще не появился на свет.

Ти Джей периодически протирал разгоряченный лоб Энджелин мокрой губкой и старался, как мог облегчить ее страдания, но, увы, это было не в его власти. Ему оставалось лишь сочувственно сжимать ее руку, когда схватки становились совсем нестерпимыми. Обессиленная родовыми болями, Энджелин держала себя уже не так храбро, как вначале. Теперь ее стали одолевать страхи и сомнения.

– Как жаль, что Руарка нет! – вздохнула она, глядя на Ти Джея глазами, полными боли и страдания.

– Он бы наверняка приехал, дорогая, если бы знал, – поспешил заверить ее Ти Джей.

– Ти Джей, если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы Руарк взял ребенка к себе…

Новая схватка заставила Энджелин застонать от боли.

– С вами ничего не случится, дорогая, все будет хорошо! Просто малыш попался упрямый – весь в отца…

– …и в мать, – чуть слышно добавила Энджелин, силясь улыбнуться.

Новый приступ – и снова Ти Джей сжал ее руку.

– Передайте Руарку, что я всегда его любила!

– Вы сами ему это скажете, и очень скоро, – возразил Ти Джей, усмехаясь. – Кто знает – скажи вы ему это раньше, и Руарк наверняка был бы сегодня здесь. Я понимаю, дорогая, что сейчас не время читать нотации, но поверьте, таких неисправимых упрямцев, как вы с Руарком, я в жизни не видел! Неужели вам доставляет удовольствие постоянно причинять друг другу боль?..

– Вы настоящий друг и настоящий доктор, Ти Джей, – добрый, сочувствующий и все понимающий, – пробормотала Энджелин, корчась под действием очередной схватки.

Ти Джей погладил ее по лбу:

– Все идет хорошо, Энджел! Так и продолжайте. Я уверен – еще немного, и наш упрямец выйдет наружу!

Однако прошло еще несколько часов, прежде чем Ти Джей положил новорожденного на руки Энджелин…

Все утро она проспала, а когда проснулась, Ти Джей подал ей конверт, который был прислан на его имя с просьбой передать Энджелин. Читая письмо, она не могла удержаться от слез.

«Моя дорогая Энджелин!

С тяжелым сердцем я пишу эти строки. Мне иногда трудно понять поступки молодежи. Как я догадываюсь, и у Вас, и у моего внука есть свои резоны, и не мне, старухе, задавать вам какие бы то ни было вопросы. От Роберта я узнала, что Вы скоро станете матерью. Как бы мне хотелось, чтобы в эти тяжелые дни Вы были здесь, рядом с теми, кто Вас любит!.. Но я уверена, что и Ти Джей прекрасно сумеет о Вас позаботиться.

Я прошу Вас выполнить лишь одну мою просьбу – не лишайте ребенка того имени, которое принадлежит ему по праву. Пусть он будет Стюарт! Я намерена сделать его своим наследником. Моя дорогая Энджелин, все наши помыслы и молитвы будут с Вами в тот трудный час, который скоро для Вас наступит. От души надеюсь, что когда-нибудь Вы приедете с ребенком в наш дом, ибо сердце Ваше, я уверена, не ожесточилось, а так же, как прежде, полно любви…

Искренне любящая Вас, Ваша нэнни Сара».

Свернув письмо, Энджелин положила его обратно в бледно-голубой конверт. В этот момент послышался негромкий стук в дверь. В комнату заглянул Ти Джей: