Очаровательная плутовка

Старая миссис Критчли редко из-за болезни отпрашивалась с работы, потому что не могла позволить себе лишиться дневного заработка. Эйприл обрадовалась. Ей повезло! Конечно, убрать все спальни — это тяжелый труд, но, по крайней мере, на целый день она будет избавлена от мытья посуды на душной кухне.

— Когда закончишь уборку, приберешься у меня в кабинете. Я хочу продать кое-какие книги. Сложишь их в коробки и отнесешь вниз.

Кипы книг, снятые с полок, которые тянулись вдоль стен кабинета мадам, громоздились по углам. Эйприл удивилась. Почему мадам продает свои столь ценимые ею книги? Но спросить она не осмелилась. Наверное, это имеет отношение к тому, с каким озабоченным видом мадам смотрит на нее поверх гроссбуха.

— Сядь, Эйприл, — со вздохом сказала мадам и откинулась на спинку кресла.

Эйприл присела на краешек указанного ей стула и стала ждать, пока хозяйка прикурит сигарету.

Мадам Вивьенн Деверо была требовательной и резкой, но при этом весьма красивой женщиной. Высокие скулы, характерный для француженок большой рот и бледная кожа. Несмотря на морщинки вокруг глаз и рта, она до сих пор сохранила привлекательность. Белокурые волосы поседели, но взгляд холодных голубых глаз по-прежнему был как у юной девушки. Эйприл всегда восхищалась тем, какой у мадам гордый вид. Годы, проведенные среди аристократов, не прошли даром и оставили свой след. Мадам в молодости была знаменитой куртизанкой и сейчас все еще выглядела и держалась как леди. Эйприл разбирало любопытство: почему мадам живет здесь, в этом публичном доме, вместо того чтобы наслаждаться яркими, остроумными беседами в каком-нибудь парижском салоне и сопровождать европейских высокопоставленных особ? Ее место там. Но мадам никогда не говорила о том, какие события перевернули ее жизнь и привели к бедственному существованию в вонючем борделе Уайтчепела.

— Avril… dis-moi. Qu’est-ce que tu as dеcide?[1]

Хотя Эйприл родилась в Англии, но ее отец был французом, и она единственная в публичном доме могла говорить с мадам Деверо на ее родном языке.

Эйприл покраснела.

— Простите, мадам. Я благодарна вам за предложение, но я не хочу работать, как другие девушки.

— Почему? — недовольным тоном осведомилась мадам.

— Я… стесняюсь.

— Застенчивость пройдет. Это первая потеря в нашей профессии.

— И я не такая красивая, как остальные девушки.

Мадам выпустила тонкую струйку дыма и улыбнулась:

— Скромность — это вторая потеря.

Эйприл заерзала на стуле. Какую еще отговорку придумать?

— Я не хотела бы оскорбить вас, мадам, но… я не таким способом хочу зарабатывать на жизнь.

Мадам в изумлении уставилась на Эйприл.

— Ты предпочитаешь вонь судомойни?

— Нет, мадам.

Эйприл не могла сказать этого хозяйке, но уж лучше вонь, чем ложиться под любого мужчину, у которого найдется несколько лишних монет.

— Я полагала, что за год ползанья на коленях ты передумала и согласишься на менее тяжелую работу.

Что на это ответить? Все, что угодно, лучше, чем работа судомойки. Но не это.

Мадам откинулась на спинку кресла.

— Ты необычная девушка. Совсем не похожа на тех, что приходят ко мне работать. Однако ты должна понять, Эйприл. Ты молода и хороша собой. Твое место там, где есть мужчины. Я позволила тебе работать в судомойне, надеясь, что твои девические страхи пройдут. Но дальше терпеть я не могу. Для грязной работы подойдет любая старуха, а тебя я должна поставить туда, где ты принесешь большую пользу.

Эйприл сжала руки.

— Но я могу принести пользу и по-другому: я умею читать и писать…

Мадам покачала головой:

— Эти твои умения мне здесь ни к чему. Единственная польза от тебя может быть та, с которой ты еще не рассталась. Ты ведь до сих пор девственница?

Эйприл опустила голову, чтобы скрыть краску на щеках, — в подобном заведении быть девственницей стыдно.

— Да, мадам, — ответила она.

Мадам подалась вперед, голубые глаза у нее засверкали.

— Ты представляешь, какой куш можно получить за твою девственность? Мужчины уже и забыли, что это такое — невинная девушка в постели, и они щедро заплатят за подобное удовольствие. За одну ночь ты заработаешь больше, чем любая другая за месяц. Что скажешь?

У Эйприл не хватило духу сразу отказаться, однако ее переполнял ужас от одной лишь мысли, что придется отдаться пропахшему элем немытому чудовищу. Одна ночь — и всю оставшуюся жизнь она будет носить клеймо низкопробной проститутки, станет постоянной усладой толпы торговцев рыбой, матросов и карманников. Это немыслимо. Она хочет лучшего для себя. Продать единственное, что принадлежит ей, — свое достоинство… Это чересчур высокая цена за слишком малое вознаграждение.

— Мадам, я не могу…

Мадам рассердилась.