Очаровательная плутовка

— Вздор, конечно, у вас есть время. — Старик закрыл дверь в прихожую и пригласил Алину к креслу, с которого он быстро снял стопку книг, положив ее на столик, и без того перегруженный различной литературой и прессой. Вокруг по стенам, снизу до потолка, книги располагались в стеллажах и шкафах, а некоторые просто лежали на старом потертом ковре. — У вас есть время, потому что в настоящий момент вы хотели говорить с господином Делагриве, а его не оказалось дома. Садитесь! Кофе? Коньяк? — Не дожидаясь ответа Алины, он сразу же пошел в крохотную кухню рядом с комнатой. — Все же, если не секрет, что вы хотели от господина Делагриве? Вы работаете для газеты?

— Я бы с удовольствием стала это делать. — Алина осторожно села в кресло, выглядевшее так, как будто из него не выбивали пыль несколько десятилетий. — И господин Делагриве должен мне помочь найти место карикатуриста.

— Карикатуриста? — Старик высунул голову из кухни в комнату и вздохнул. — Я литературный критик на пенсии. И, когда слышу слово «карикатура», сердце мое сжимается. Только рисунок, выполненный штрихами, и текст в волнистой оболочке, и ничего, что могло радовать сердце литературного критика.

— Не судите так строго. — Алина обратила свой протест к открытой двери в кухню. Хозяин квартиры снова вернулся туда, так как засвистел чайник. — Есть много возможностей, чтобы делать хорошие карикатуры. Прежде всего надо обладать острым взглядом, уметь наблюдать и очень хорошо рисовать.

Слыша только стук посуды, она рассматривала старые, в пятнах, обои и старые бархатные шторы на окнах, и, когда около нее внезапно появился старик с подносом, резко вздрогнула.

— Вы не должны быть такой пугливой, моя дорогая. — Рискованно покачиваясь, старик поставил поднос на две стопки книг. — Не нужно ничего бояться. Между прочим, я Рууд Хуттман. Если бы вы были на пятьдесят лет старше, то наверняка знали бы мое имя. Когда-то я был достаточно известен. Сколько вам лет?

— Двадцать четыре…

— Нет, тогда вы не можете знать мое имя… Разве что вы прочитали его на табличке у кнопки моего звонка. — Голубые глаза старика весело сверкали, когда он наливал кофе и подавал Алине чашку. — А как вас зовут, дитя мое?

— Алина Верниквет.

— Алина Верниквет… красивое имя. — Рууд Хуттман наклонил голову. — Вы красивая юная женщина, знаете об этом? Я люблю блондинок. Может быть, снимете вуаль, или вы в трауре?

Вздохнув, Алина подняла вуаль и сняла черную шляпку.

— Я хотела выглядеть красивой, чтобы произвести впечатление на господина Делагриве, но, кажется, что-то сделала не так. Каждый, кто меня видел сегодня, отрицательно отзывался о моем туалете.

Рууд Хуттман пригубил свой кофе, убрал в сторону одну из бесчисленных стопок книг и достал бутылку коньяка.

— Просто эта одежда не идет вам. — Он долил изрядную порцию коньяка в свой кофе, а Алине протянул полную рюмку. — Следующая попытка закончится успешно, можете быть уверены, но не нужно стремиться выглядеть как мадам!

Алина сделала глоток.

— Я что, выгляжу настолько плохо?

— Не плохо, но без учета своего типа. Я имею право это сказать, потому что по возрасту гожусь вам в прадедушки. — Он опорожнил свою чашку и наполнил ее чистым коньяком. — Откровенность — единственное преимущество, которое я извлек из своих лет. Говорят, старость должна иметь некоторые привилегии… Я, правда, полагаю, что эта идея абсолютно ложна.

Алина допила кофе, пригубила коньяк и поднялась.

— Благодарю за все, господин Хуттман, но сейчас я должна идти.

Он, улыбаясь, поклонился и указал на кресло.

— Садитесь! — И, после того как девушка послушалась, удовлетворенно продолжил: — В некоторых пунктах вы абсолютно не правы, Алина. Во-первых, вы не должны никуда идти, а просто хотите уйти. И я этого не допущу, по меньшей мере, пока не услышу историю вашей жизни. Я очень любопытен и часто встречался с гораздо менее интересными людьми.

— Я неинтересный человек…

— Но не для меня. — Лысина старика блеснула, когда он энергично кивнул. — Кроме того, вы еще не выпили свой коньяк.

— Если я так много выпью, то буду пьяной…

Рууд Хуттман беззаботно рассмеялся:

— Так как все равно вы сейчас не встретитесь с Делагриве, можете напиться. Успокойтесь. Распустите язычок и расскажите мне как можно больше о своей жизни.

— Но мне нечего рассказывать… — Несмотря на свои возражения, Алина взяла рюмку и пригубила.

Литературный критик на пенсии скрестил руки на животе и оглядел свою забитую книгами комнату.

— Смотрите, охотнее всего я читаю исторические романы о людях, которых я не могу выносить… коронованная дура Мария Антуанетта, злобная Лукреция Борджиа, крикун Муссолини и изверг Адольф Гитлер… — Он издал довольное урчание: — Как прекрасно, что все они уже мертвы и горят в аду, куда им и дорога…

— Если вы интересуетесь такими известными персонами мировой истории, то моя жизнь, по сравнению с ними, совсем неинтересна. — Алина снова сделала попытку подняться, но потерпела неудачу из-за умоляющего взгляда Рууда Хуттмана.

— Расскажите что-нибудь, развлеките меня, и я предложу потом награду. Вы не будете жалеть, Алина.