Очаровательная плутовка

— Доброе утро, Маттей. Я очень сожалею, но до сих пор обманывала вас. Я не машинистка. Я выпускница Академии художеств, которая хотела хитростью заручиться вашей протекцией, но теперь я в тебя горячо и искренне влюбилась и желаю делать карьеру лишь в твоих объятиях… — Алина затаила дыхание. После этого должна была последовать реакция Маттея. Вопрос, правда, в том, какая. Ее изображение в зеркале действительно больше не могло ей помочь. Оно только напряженно молчало, уставившись на нее.

Девушка медленно вздохнула и, погасив свет, скользнула в свою кровать. Несмотря на выпитое молоко, сон не приходил. В связи с предстоящим признанием Алина находилась в сильном возбуждении.

Наконец, уже под утро она погрузилась в тревожный сон, и, когда прозвенел будильник, ей показалось, что она спала не более двух минут.

Пока лифт поднимался на этаж Маттея, девушка попробовала проговорить про себя более короткий вариант признания: «Я не машинистка, а молодая карикатуристка в поисках шанса на успех, и я страшно влюблена!» Это звучало совсем неплохо и действительно честно. Ведь именно это она и хотела сказать.

Алина позвонила. Маттей открыл ей, и она мгновенно почувствовала, что, завтракая, вероятно, не до конца проглотила слишком большой кусок. Он стоял у нее в горле, и она не могла говорить.

— Доброе утро, Алина! — Маттею едва удавалось скрыть страх, который он испытывал. В памяти еще были слишком свежи двусмысленные рискованные ситуации, едва не приведшие к катастрофе.

— Д-д-доброе… — Алина откашлялась, но комок в горле становился все больше.

— Простуда? — Маттей пригласил ее в квартиру. — Не надо было тогда возвращаться при грозе. Наверняка вы тогда и промокли. Нужно было остаться у меня и… переждать. — Он озабоченно повернулся к спускающейся за ним следом по лестнице Алине.

Она с трудом улыбнулась и несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот.

— Вы даже не можете говорить, — заметил Маттей. — Простуда поразила голосовые связки. Не напрягайтесь, если нужно, я буду говорить за двоих.

— Я… должна сделать, — подчеркивая важность слов, Алина ткнула себя в грудь, — признание…

Маттей покачал головой.

— Неважно, в чем вы хотите признаться, отложим это до того времени, когда сможете без труда говорить. — Даже в своем явно отчаянном состоянии девушка выглядела такой очаровательной, что у Маттея больше не оставалось сил сдерживаться: ну и пусть она работает у него машинисткой!

— Я… я должна… признаться сейчас. — Алина опустила глаза, не желая видеть сочувственно улыбающегося лица Маттея. Оно только усиливало в ней угрызения совести и смятение.

— Ну хорошо, как хотите. — Движением руки он пригласил ее сесть на диван, а сам в это время отошел и опустился в кресло. Правда, не было гарантии, что Алина не приблизится к нему, однако в начале разговора все же будет находиться на достаточном расстоянии. — Готов выслушать ваше признание.

Алина плюхнулась на диван и пожалела, что перед этим разговором не зашла к Рууду и не накачалась его волшебным эликсиром. Конечно, она понимала, что коньяк вовсе не являлся целебным средством, но в данный момент он помог бы ей провести тяжелый разговор.

— Я не машинистка! — Самое трудное позади. Алина осознала, что она уже произнесла самые опасные слова. Теперь можно было сразу же перейти к более приятной части ее плана, но, очевидно, Маттей был другого мнения.

— Вы… не… — Маттей в удивлении открыл рот. — Но вы же при мне печатали… Я считаю, что никто не может печатать лучше вас…

— Как и все, я училась печатать в школе, но не оканчивала никаких специальных курсов и никогда не работала машинисткой. Маттей, я… Я восхищаюсь вами…

Когда до него дошло значение ее слов, глаза Маттея расширились. Если Алина не профессиональная машинистка, то она больше не могла у него работать в этом качестве. Правда, она печатала, но, по ее словам, все этому учились в школе. Выходит, Алина больше не является его служащей, а это означает, что на нее не распространяется его жизненный принцип. И тогда, разумеется, при согласии Алины, он мог бы осуществить все свои фантазии…

— Как? Что вы сказали? — смущенно спросил Маттей, осознав то, что очень тихо и нечетко пробормотала Алина.

Девушка перевела дух, приготовившись еле слышно признаться: «Фанатка… уже всегда… рисунки… великолепны…» Этим она хотела сообщить, что всегда была его почитательницей и стремилась — как и он — сделать карьеру карикатуриста. Однако Алина все же поняла, что в данной ситуации ее невнятное высказывание вряд ли что-нибудь прояснит.

Маттей и не особенно старался вникнуть в ее бормотание. Для него было достаточным уже то, что путь к ухаживанию свободен, и он, не мешкая, приступил к делу.

Прежде всего Маттей выскользнул из кресла и уселся на диван рядом с Алиной.

— Значит, вы не машинистка, а просто фанатка? Горячая поклонница моих работ, преданная читательница тех изданий, где появляются мои карикатуры и комиксы! Я так рад это слышать, я так вам благодарен за это… Ах, я хочу!.. Я буду…