Очаровательная проказница

Он быстро просчитал возможности — признаться, скверные, — потом бросил последний взгляд на руку Тербурна. Солидные восемнадцать очков. И все-таки он не шелохнулся. Зная, что это явное безумие и все же его единственная альтернатива, Мерсер кивнул. Выпала бубновая четверка.

Толпа вокруг стола с надеждой нагнулась ближе. С довольной улыбкой Тербурн бросил свою карту, другую двойку. Полковник Эндрюс положил тяжелую руку на плечо Мерсера.

— Неудача, а?

Мерсер тихо выдохнул, потом бросил свою. Валет пик.

— Боже мой! — по-французски вскрикнула Клер. Аплодисменты вспыхнули снова, глаза миссис Уингейт расширились.

— Вам феноменально везет, милорд, — пробормотала она.

Клер схватила его за руку и потянула от стола. Мерсер на ходу подхватил рубины.

Несколько минут спустя лорд Мерсер, и его любовница стояли в одном из приватных кабинетов Лафтона. Комнаты предназначались для игроков, которые были слишком пьяны, чтобы добраться домой, и для тех, кому понадобился прочный матрац. Игорный притон держал запряженные кареты и список лучших проституток Лондона, дабы не терять клиентов. Что угодно, лишь бы голубок не улетел из прекрасно устроенного гнездышка Лафтона.

Клер кружилась вокруг Мерсера.

— Месье, вы снова спасли попавшую в беду девицу, — пробормотала она. — Как мне продемонстрировать, что я это высоко ценю?

— Обещанием больше никогда не играть на фамильные драгоценности мужа! — отрезал он.

Но Клер была слишком опьянена игрой и шампанским, чтобы почувствовать кипящий в Мерсере гнев. Она провела кончиками пальцев по его широкой груди, потом повернулась, как балерина, рубины каменными каплями сочились из ее руки.

— Бог мой, милорд, вы говорите, как мой муж… и какое в этом удовольствие, я спрашиваю?

— Умоляю, перестаньте вертеться, Клер, и сядьте, — приказал он. — Я хочу поговорить с вами.

Клер надула губки и, взмахнув темными ресницами, потупилась.

— Нет, вы хотите упрекнуть меня, — поправила она. — Тогда я сделаю вот это! — Ее синие глаза блеснули озорством, ловкие пальчики потянулись к застежке его брюк.

— Клер, — предостерегающе сказал Мерсер.

Но она уже опустилась на колени, бледно-розовый шелк ее платья лужицей лег у его ботинок.

— Да, я вознагражу вас этим… моим особенным умением, которое вам очень нравится, не так ли? — пересыпала она речь французскими словечками.

Мерсер схватил локоны Клер, намереваясь поднять ее на ноги. Но, в конце концов, будучи мужчиной, с хорошим аппетитом, маркиз принял ее жест в том же духе, в котором он был предложен — из жадности, и от отчаяния. Их отношения давно были взаимовыгодными.

Когда спазмы перестали сотрясать его тело и уступили место мягкой, лишенной чувств расслабленности — Мерсер совсем не мог назвать это удовлетворением, — он мягко поднял Клер на ноги и начал приводить в порядок свою одежду.

— Вы помните, Клер, ночь, когда мы встретились? — спросил он, заправляя полы рубашки.

Клер извлекла из сумочки зеркальце и, наклонившись к прикроватной лампе, рассматривала свои губы, словно в поисках повреждений.

— На зимнем маскараде у леди Блектон. — Она сделала паузу, намазывая мизинцем что-то красное на губы. — Как привлекательны вы были, милорд, в вашем широком черном плаще, и это все, что я помню.

— В самом деле? Той ночью ваш муж оставил вас. Клер залилась смехом.

— Да, но кто от этого выиграл? Он имеет свой продуваемый всеми ветрами старый замок, а я — его драгоценности и вас, друг мой, вас. — Когда Мерсер повернулся к ней, Клер захлопнула зеркальце и легкой походкой пересекла комнату, на ее лице появилась хитрая соблазнительная улыбка, которая больше не имела власти заставить его пах напрячься.

— Вы пользуетесь его драгоценностями, моя, дорогая, — напомнил он. — Но они не ваши, чтобы их проигрывать.

Положив маленькие белые руки ему на грудь, Клер наклонилась ближе, обдав его знакомым до отвращения ароматом лилий и аниса.

— Это лишь формальность, милорд, — пробормотала она. — Разве вы не признаете, что моя потеря обернулась для вас выгодой?

Рот Мерсера скривился в слабой улыбке.

— Я никогда ни в чем не признаюсь, Клер. Вы это знаете.

Недовольная гримаса вернулась на ее лицо. Но на сей раз, Мерсер смотрел на ее губы, которые несколько минут назад, жадные и влажные, ласкали его разгоряченное тело. Он смотрел на нее словно с большого расстояния, будто сквозь мутное стекло, искажавшее ее красоту, и трудно было вспомнить, почему он когда-то надумал связаться с ней.

Холодная решимость заливала его, принося с собой что-то более мрачное, более сильное. Это стыд, думал он. Стыд и желание бежать от этого фарса, им самим созданного. Как он раньше этого не видел? Даже его собственная мать, которая никогда не вмешивалась в чужие дела, предупреждала, что он к этому придет.