Очаровательное массовое самоубийство

Однако в каждой компании всегда найдется тот, кто испортит другим веселье. Официант Сеппо Сорьонен без спроса принялся вспоминать Финляндию. Хуже всего, что его воспоминания о родине были исключительно позитивными. Вот взять, например, финскую сауну. По мнению Сорьонена, само ее существование предполагало, что ни один финн не может ни при каких обстоятельствах совершить самоубийство, прежде хорошенько не попарившись. Нежным вкрадчивым голосом Сорьонен стал рассказывать о карельской сауне по-черному. Там он провел самые прекрасные дни своей жизни. Обычная маленькая банька из строганного бревна. Он парился там с отцом и матерью: сауну топили всей семьей, отец колол дрова из ольшаника, который срубили прошлым летом, мать сметала пыль с полок, пекла пироги, а Сеппо поручали таскать воду. Отец слегка был выпивши, а мать ворчала, как обычно. Из-за мусорной кучи, склонив голову набок, глядели сороки на крышу сауны, откуда валил густой ольховый дым, превращавшийся в облака. Его аромат Сорьонен помнил до сих пор. На полке в темной комнате между отцом и матерью сидел, задрав голову высоко вверх, маленький мальчик. Он сидел молча, горячий пар ласкал его тело. Мальчику разрешали плеснуть воду на камни. Отец говорил, что хватит, и мать поддерживала, мол, не переусердствуй, Сеппо… Отец смотрел на большие отвисшие груди матери с каким-то застывшим выражением, и Сеппо смутно догадывался о некоей тайне, объединявшей их, которую ему пока не дано понять. Мать давала Сеппо веник и просила, чтобы он немного похлестал ей спину, только не очень сильно. «Да не бей так, сынка!»

Мать была родом из Уураса, что под Выборгом, отец – водитель из Похьянмаа. После первого пара Сеппо выбегал на берег озера и нырял, хотя еще не умел плавать. Отец дрессировал собаку, мать на мостках полоскала розовое белье. После этого следовало сразу же возвращаться в парилку, теперь отец начинал париться по-настоящему. Горячий воздух проникал во все уголки сауны, но Сеппо не спешил спускаться, хотя мать уже приготовила таз с водой для мытья.

«Не забудь вымыть свой краник», – говорила мать, уходя. Вместе с отцом они еще несколько раз поддавали пару и только после этого, как два взрослых мужчины, они направлялись через двор к избе, где царил аромат только что испеченных пирогов. Мать наливала Сеппо полный стакан молока, а перед отцом стоял пустой стакан. Запах льняных полотенец витал над отцом и сыном, мальчик заворачивался в полотенце с головой, а из-под отцовского мать вытаскивала бутылку водки, ту самую, из которой он уже успел отхлебнуть в дровяном сарае. Мать наливала ему в стакан и уносила бутылку. Они смеялись, и Сеппо все понимал.

Сеппо со стаканом молока и пирогом выходит на улицу. Стоя на лестнице, он пьет молоко, закусывая пирогом, смотрит на озеро, оно такое же спокойное, как этот незнакомый водоем в Норвегии, десятки лет спустя. Там солнце закатилось, а тут уже восход. Разбередив всем душу приятными воспоминаниями, официант Сорьонен признался, что ему доводилось еще и стихи писать. Он прочел несколько строк. Они тоже не были печальными.

– Испортил нам грустное настроение, – решили все.

Разговор понемногу угас. Сон, не ведающий о грядущем, окутал лагерь. Полковник, задернув вход в палатку, улегся спать головой к выходу. Солдаты как собаки: они охраняют, даже если в этом нет необходимости. В полусне полковник заметил, что проректор Пуусари уютно устроилась рядом с ним.

Глава 21