Очень босоногая история: Маньяк на свободе!

Окончив свою речь, Борис откланялся и ждал реакции: аплодисментов, вопросов, уговоров не покидать их, хотя бы свиста и осуждения! Но реакции не было никакой. Его торжественную речь просто не заметили! Ни москвичи, давно залегшие спать в палатку, ни даже Катя и Алена, предательницы! Рассвирепевший Борис кинулся прочь по тропинке, намереваясь поскорей убраться из этого дурацкого леса.

У костра оставалась только молодежь, распевавшая под гитару.

— Аська, спой про фетишиста! — попросил Ногофоб, изрядно разомлевший у костра после хорошей порции поджаренных сосисок.

— Да ладно, неприличная же песня, — Ася взяла у Березы гитару, побренчала, вспоминая аккорды. — Давно не играла, еще со школы.

Пальцы перебирали струны, сначала неловко, потом более уверенно, и вдруг резко, неожиданно забегали по струнам.

— Целью моего исследования является изучение феномена фут–фетиша, — Ася словно репетировала свое выступление на защите диплома. — Актуальность данной проблемы в массовой культуре подтверждается наличием песен известных групп на данную тематику!

— Вот повернутый социолог, — усмехнулся Ногофоб. Ася запела:

Тут в городке жила
Девчоночка одна,
Ходила босиком и никого не трогала
С рассвета до темна спасалась как могла
От соседа — фетишиста Лизуна.
Был этот фетишист
На внешность неказист
А в отношеньях с женщиной
Маньяк и онанист.
Он ноги им лизал
И щупал и сосал,
И даже, стыдно спеть, что он на них кончал.
Проклятый маньяк, чего тебе надо,
С тобой не хочу я стоять даже рядом.
Оставь ты меня, босоножку, в покое
И хватит следить отовсюду за мною!
В холодный вечерок
Маньяк наш весь продрог
Но босоножку все же у сарая подстерег
Он сбил девчонку с ног и внутрь поволок
С коварным смехом в самый темный уголок.
И ничего она поделать не могла
Сказала фетишисту, что разуется сама
— Твоя, Лизун, взяла, слукавила она,
Рукой нащупав в сене ручку топора.
В истерике Лизун ревел как граммофон,
Вертелся как волчок, как мяч катался он,
Кричал он ай–ай–ай, орал он ой–ей–ей,
Уполз оттуда прочь с отрубленной ступней.

Уже совсем стемнело, и время близилось к глубокой ночи. Среди всеобщего веселья никто не заметил, куда подевался Игорь. Народ по большей части уже спал, и лишь одинокий сталкер полз на четвереньках в свою Припять. Ирма и Ден, вооруженный мощным светодиодным фонарем, отправились на поиски. Для заядлого грибника Дена найти весьма объемистую тушу Игоря не составило никаких проблем. Он лежал под кустом, сжимая в руках пластиковый стакан.

— Твою мать, — тихо выругался Ден, который всерьез подумал, что горбун откинул копыта.

Ирма брезгливо потрогала Игоря ногой, перевернула на спину. Если бы в этот момент горбун–фетишист пребывал в трезвом сознании, то это прикосновение было бы самым божественным, что ему довелось испытать в жизни. Но, увы. Алкоголь довел его до состояния полной отключки, из которой его не вывело даже прикосновение обнаженной и испачканной землей девичьей ноги, прикосновение, о котором он мечтал всю жизнь.

Ирма тем временем осмотрела пациента и, пожав плечами, констатировала:

— Напился в хлам, теперь раньше утра его беспокоить нет смысла. Давай укроем его, дождя нет, вроде тепло, не простудится.

На том и порешили.

А злой и обиженный Борис топал по дороге один. Девчонки предпочли остаться на природнике с их новыми знакомыми, надо же! Москвичи еще как–то некстати подвалили, и этот Ден притащил свой агрегат и фоткал им все подряд. Думает, купил крутой фотик так все, мастер! Борис раздосадованно вспомнил, как он лишился собственного фотика. Проклятые хиппи!

В итоге — пустая ночная дорога и отдаляющиеся звуки музыки. Борис примерно прикинул, где должен был быть город, и шлепал по пыльной обочине, проклиная всех и вся.

Ночь была тихой и темной, поэтому Борис сразу услышал звук приближающейся машины. Была ни была — он проголосовал, не надеясь особенно на успех. Но темный «Кайен» взвизгнул тормозами и остановился напротив, уставившись на Бориса черными тонированными окнами. Окно медленно оползло вниз и аккуратная женская ручка с короткими красными ноготками (по последней моде, но Борис был не в курсе этого, да его и не волновали какие–то руки) пригласила его внутрь, указав на заднюю дверь.