Очень далекий космос

Но вопрос был все же интересен. И, хотя бы для себя, можно было на него ответить. Итак, когда выигрыш достигает максимума, происходит переброс; Игрок оказывается с солидной суммой на новом уровне. Здесь он ставится перед выбором: или же плавно вписаться в новую, маскирующуюся под старую окружающую действительность; или же, если пыл еще имеется, попробовать свои силы в новой игре. Вряд ли есть много счастливцев, способных держать удачу за хвост так же долго, как он. Чаще они проигрывают, скатываясь при очередной неудаче все ниже. Интересное дельце, черт побери.

***

Спустившись вниз из ресторана, Асклепий обнаружил в игровом зале приличную толпу, в основном, зевак - пришли поглядеть на Большую Игру. Быстро у них тут разносятся слухи, либо есть специальная служба распространения?

Маленькая минута молчания, вот что его сопровождало, пока он двигался к своему знакомому «Однорукому Бандиту». Прикладывая пальцы к окошку банковского распознавателя для покупки очередной горки фишек-звездочек, он почуял неладное - отсутствовала уверенность в Победе. Эти чертовы посторонние разговоры выбили его из колеи.

Но уже побежали, рванулись по кругу барабаны. И все другое внутри и снаружи исчезло.

***

К обеду он легко сделал паузу. Не нужно было стеречь поднос с выигрышами, он спустил почти всю наличность, переведенную в фишки. Он пересилил себя, хотя азарт резал душу на части, выбрался из заведения вдохнуть свежего ветра. Никто особо не обратил на него внимания. Вокруг хватало неудачников, и он здорово маскировался на этом фоне.

Когда он посмотрел в сторону гор, на мгновение, на одну, выбившуюся из колеи секунду, он заметил вдалеке громаду «Бандита-5», а за ним новую череду подпирающих небо гигантов: «шестого», «седьмого» и «восьмого». Сквозь последний, словно через редкие облака, а может, рассеянный кометный хвост, проглядывало заходящее солнце. А следующий, уже неизвестно с каким номером, не мог загородить ближнюю звезду - он стоял дальше, мешая лицезреть далекое ядро галактики. Асклепий не вовремя моргнул и все сгинуло.

Осталась Большая Игра.

Она жгла его изнутри.

Она продолжалась.

(Идея и сюжетная линия рассказа родилась во сне)

1998 г.

ЭВОЛЬВЕНТА

Повесть

У них лопнул парус. Громко сказано, он не побежал разрезами по шву, не прыснул высушенной насквозь соленой ниткой, не затрещал, колотясь в порывах ветра, и скрип предательницы мачты, освобожденной от надрыва, не обрезал вой урагана, но миг, когда моно-молекула утрачивает структуру и рассыпается в атомную труху, нельзя не заметить: вся Вселенная перед вами сминается, комкается в жменю, звезды, накладываясь, сталкиваясь, давя друг друга, рождают, тут же убивая, безумные сбегающиеся созвездия, и сразу же торжествующее безмолвие заслоненного сценой мира гасит световую радугу сапогом реальности. И снова впереди немерцающие игольные проколы млечной бездны, и не сдвинутся миллиметром парсековые дальности. Покойная недвижимость обманной статичности. И еще до механичности взгляда в датчик ускорения, в пурпур аварийной лампы, вы всё уже знаете: клочья, скрученные квадраты гектаров, а скорее, пыльца вашего паруса мчится, уносится - уже умчалась, уже унеслась - в пустоту бездны курсовых звезд. Ну, что же, случается, думаете вы, приходя в себя, через длинную-предлинную секунду резонирующей внутри растерянности. Все не вечно, тем более, альстремная тонкость молекулы-гиганта. Бывает, облегченно вспоминаете вы, вот тогда возле...

- Бывает, - бесшабашно громко, для новорожденной вселенной впереди, говорите вы. - Вот тогда, возле меркурианского перигелия...

- Парус? - спрашивает, фиксируя первичность случившегося в ее жизни Марина. - Надо же? Никогда бы не... - уже притворно весело и тоже громко после исчезновения зеркального переотражения вселенной.

- Да, случается, - растягивая рот в улыбку и пытаясь отвернуть глаза от пурпура панели и проколов звезд впереди, продолжаете вы. - Тогда, возле Меркурия, мы дважды теряли ли: сель, а Мегрэ, вообще, марсель - четыре раза. Поэтому и не вошел в «десятку».

- Когда это было... - возражает, замолкая, Марина, тоже глядя в пурпурное пятно на пульте. Конечно, дело не в том, когда оба знают, что она имеет в виду под временем: техника солнечных парусников ушла вперед, резко, в два порядка, повысилась надежность; на той старине они бы никак не рискнули забраться сюда. - Даже интересно, правда? - исправляет свою ошибку Марина, показывая ямочку пурпуру и звездам впереди. - Будет что...

Дадди, косясь, отслеживает ее профиль, четкость и неповторимость линий, толкающих его на подвиги - на этот рейс тоже, разумеется, если быть честным. Он, наконец, преодолевает гипноз аварийной лампы, берет Марину в фокус, вновь клеит бесшабашную улыбку уверенности спереди.