Очень далекий Тартесс (др. изд,)

Широкоплечая девушка стояла в дверях и, приканчивая трубочку с кремом, внимательно смотрела на нас. От неё же мы узнали, что эксперимент будет проведён именно в этом куполе, что завтра с утра начнут съезжаться гости, главным образом члены Совета. Девушка объяснила, как пройти к дому для приезжих, и добавила, чтобы мы не беспокоились: она позвонит туда и скажет, чтобы приготовили комнаты для конструктора Борга и пилота Дружинина.

Мы поблагодарили её и направились к куполу. Мимоходом я всё-таки выгнал собаку из цветника. Убегая, она гавкнула, чтобы последнее слово осталось за ней.

Чем ближе подходили мы к куполу, тем большее оживление замечали. Ползали землеройные автоматы, засыпая траншею. На площадке энергостанции властная женщина в тёмных очках громко отчитывала того самого усатого дядю из энергоконтроля, доказывая ему, что наращивание мощности идёт безобразно медленно. Усач жался к перилам и меланхолично повторял, что «к утру наберётся». Высоко над станцией мигали красные сигнальные огни, ограждавшие зону, запрещённую для полётов.

Купол был без окон, без дверей, но с юга к нему примыкала лёгкая пристройка из стеклопласта. Оттуда доносились голоса и металлический лязг. Мы вошли в пристройку. У противоположной стены копошились несколько парней. Один сидел на стремянке под самым потолком, второй — метра на два ниже и левее, двое работали внизу. Я сразу увидел, что они собирают стандартные телевизионные блоки, какие обычно устанавливают на площадях городов. Собственно, визор был уже смонтирован — чуть ли не во всю стену, — и теперь они проверяли соединения.

— Посторонитесь, пожалуйста.

Мы с Боргом отошли от двери. Сотрудники института затаскивали ряды кресел и устанавливали их перед визором. Ряд, другой, третий. И вдруг…

— Феликса здесь нет?

Мы, пилоты, умеем владеть собой, иначе мы бы не были пилотами. Но когда я услышал голос Андры и увидел её, заглянувшую в павильон…

— Что ему тут делать? — ответил кто-то из сотрудников.

Андра кивнула и исчезла. Втащили ещё один ряд кресел.

Меня она не заметила. Ну и хорошо. Я потёр кончики пальцев.

— Пойдём, — сказал Борг.

— Пожалуй, я посижу здесь. Устал немного…

И тут в дверях снова появилась Андра.

— Улисс, — тихонько сказала она. — Значит, не показалось… Вот решила вернуться, чтоб убедиться…

Я не смог выжать из себя ни слова, ни улыбки. А она, улыбаясь, подошла, протянула руку. Такую знакомую тёплую ладошку.

Она была в простеньком сером платье, на голове зелёная косынка, с плеча свисала большая белая сумка. Совсем не так она выглядела, как я её представлял, когда думал о ней. И ещё она показалась мне несколько располневшей.

— Ты не изменился, — услышал я её голос. — Все такой же.

Я тупо молчал.

— Прилетели на эксперимент? — Теперь она обращалась к Боргу: — Ох, что тут было! Еле уговорили Феликса, он ведь и слышать не хочет ни о каких опытах. Старший, вечером обязательно приходи к нам. И ты, Улисс. Слышишь?

— Ладно, — сказал Борг. — Мне надо с ним потолковать, да вот нигде не могу найти.

— Это не просто. — Андра засмеялась каким-то новым для меня отрывистым смехом. — Может, он на спортивной площадке. Пойдёмте, я тоже его разыскиваю.

— Скверная привычка — не носить с собой видео, — сказал Борг. — Ты бы хоть убедила его, что это скверно.

— Пробовала — ничего не вышло. Он жалуется, что вызовы мешают ему сосредоточиться. Это же Феликс. — Она подняла тонкие полукруглые брови и коротко развела руками.

Мы вышли из павильона. Борг спросил, как пройти к спортплощадке, и пошёл вперёд, помахивая веточкой, как тростью.

Андра и я пошли за ним. Я отчётливо сознавал, что мне следовало пойти куда-нибудь в противоположную сторону, однако ноги сами несли меня.

Андра уже успела сдёрнуть с головы косынку и взбодрить причёску. Волосы у неё были рыжевато-каштановые — некрашеные, естественного цвета.

— Ты не хочешь со мной говорить? — спросила она с выражением грустного недоумения.

— Нет, почему же… — Я прокашлялся. Действительно, нельзя же так. Глупо. — Как тебе живётся здесь? — спросил я, глядя прямо перед собой.

— Здесь хорошо. Очень славные ребята в институте, очень увлечённые. Ты не представляешь, Улисс, какие у нас споры каждый вечер, какие у них грандиозные идеи! Я, правда, не все понимаю, но Феликс старается мне объяснить. Да ты сам сегодня услышишь… Ты ведь придёшь вечером?

— Не знаю. Может быть. — Лучше я буду спрашивать. — А как твои родители?

— Они снова вместе. Знаешь где? Никогда не догадаешься! Отец потащил маму в Гвиану, там начинают осушать и расчищать гилей… ну, эти непроходимые тропические дебри.

— "Гвиана, страна Инини, озера, полные слез Земли"… — припомнил я строку из поэмы Ребелло. — Твоя мама, кажется, родилась неподалёку от этих мест?

— Да. В Перу.

Разговор иссяк. Я напряжённо придумывал, о чём бы ещё спросить. Мы шли мимо открытого бассейна, в зеленоватой воде плескалась стайка девушек. Одна из них помахала Андре, крикнула:

— Сыграешь с нами в поло?

— Нет, — сказала Андра. — Не сегодня.

Наконец я придумал вопрос.

— Что нового в лингвистике?